Тем не менее, никогда его карьеру не омрачал какой-либо досадный срыв.
Он наклонился вперед, и его десантные сапоги заскрипели:
– Я хочу лишь знать, что с вами будет, Кэмбелл, если у него случится, ну, скажем, маленькая неприятность.
Молния сверкнула в глазах Джека Кэмбелла. Он разом свернул газету:
– Будет столько гадостей, что я даже не хочу об этом и думать. Но что, скажите, этот червяк может сделать майору? Да это просто ребячество какое-то.
«Доктор» покачал головой с прискорбным видом.
– Он нагнал на него страху. А майор терпеть не может, когда его пугают. И потом, Малко не отказался от мысли разыскать Хейнкеля. Наверняка это он подстроил убийство ламы. Дон Федерико вне себя от бешенства и уже пожаловался майору.
Джек Кэмбелл мысленно представил себе, что в один прекрасный день его переведут в какую-нибудь цивилизованную страну. «Доктора» Гордона не ухватишь, он опасен, как кобра. Поди-ка оторви его от стула. «Доктор» замешан во всех грязных махинациях Гомеса. Это он ходил объяснять некоторым дамочкам, что с их мужьями стрясется нечто неприятное, ежели дамочки не согласятся заглянуть как-нибудь в «политический контроль», предварительно спрятав трусики в сумочку.
Майор не переносил неудач. Невозможно даже представить себе, сколько боливиек он завалил у себя, прямо рядом с бюстом Симона Боливара. Когда он так развлекался, его подчиненные говорили посетителям, что патрон проводит в данную минуту допрос чрезвычайной важности...
– К чему это вы клоните? – проскрежетал Джек Кэмбелл.
Гордон вздохнул:
– Я хочу сказать, что майор вполне способен притормозить проводимую вами операцию, если вы не выполните его пожелание.
Ну конечно. Шантаж и коррупция – вот два источника питающих Боливию. Джек Кэмбелл попытался прогнать эти мысли. Итак, все начиналось сначала. Что же мог в действительности предпринять грузный, рыхлый майор? Кэмбелл вынужден был признать, что слишком слабо ориентируется в лабиринтах боливийской политики, чтобы ответить на этот вопрос. Разумеется, Гомеса ненавидят. Но те, кто его ненавидит, в данный момент не у власти.
– Ну так какой же блестящий план вы придумали? – спросил он, придавая своему голосу иронический оттенок, позволявший пойти на попятную.
– О, можете быть уверены – вам нечего опасаться.
Гордон принялся подробно объяснять, как он собирался разделаться с Малко. Нет, репутации Джека Кэмбелла ничто не угрожает. Тот сосредоточенно слушал. Как он ни старался, он не находил, к чему бы придраться. Само собой, без подозрений не обойтись, но с другой стороны, если операция удастся, это повысит его, Кэмбелла, кредит доверия. Перегнувшись через стол, Кэмбелл произнес своим хриплым голосом, странно похожим на карканье вороны:
– Слушайте меня. Гордон. Вы ко мне не приходили и не говорили со мной обо всем этом. Если же вы станете утверждать обратное, я поклянусь не знаю кем – и выйду сухим из воды, а вас отошлют опять в Панаму. А теперь проваливайте!
«Доктор» Гордон встал, удовлетворенный, кивнул Джеку Кэмбеллу и вышел. Порядочные люди всегда смогут договориться между собой.
* * *
Трясясь от ярости, Клаус Хейнкель собирал чемодан.
Дверь вдруг открылась, и показался долговязый дон Федерико. Сердце Хейнкеля забилось еще быстрее. Он изобразил улыбку на своем усталом лице:
– Вы, конечно же, пошутили, герр Штурм?
Дон Федерико посмотрел на него как на пустое место.
– Я не шутил, – сказал он по-немецки. – Даю вам полчаса на сборы – сматывайтесь и никогда больше не показывайтесь тут. Вы преступно обманули доверие наших друзей. Из-за вас документы неоценимой важности попали в руки наших противников...
Клаус Хейнкель угодил в ловушку, что называется, ни за грош.
– Герр Штурм, – взмолился он. – Эти документы вовсе и не важные. «Они» уже давно знают обо всем.
– В таком случае ты солгал мне, – рявкнул бывший полковник СС. – Ты всегда уверял, будто располагаешь документами огромной важности, будто станешь торговаться, если возникнет угроза твоей жизни...
Клаус Хейнкель смолк. Ему нечего было сказать. Эсэсовец хотел избавиться от него. И, главное, сохранить Монику. От этого Хейнкеля всего передергивало, но он пока не осмеливался протестовать. А вдруг ему еще понадобится могущественный дон Федерико...
– Что же мне делать? – захныкал он.
Перед лицом такой обезоруженности дон Федерико почувствовал прилив великодушия.
– Я говорил о тебе с генералом Аруаной. У него есть хининовая фабрика, и он согласен взять тебя туда. Это в Бени. Никто не сунется искать тебя там. А пока твой врач готов приютить тебя в Ла-Пасе. Ты знаешь его дом в квартале Флорида. Будешь как сыр в масле кататься.
Клаус Хейнкель внезапно почувствовал, какой опасностью это грозило обернуться для него.
– Герр Штурм, – спросил он, – почему вы не хотите оставить меня здесь? Лишь тут я в безопасности.
Серо-голубые глаза бывшего полковника СС сверкнули:
– Потому что ты неосторожный поросенок! Это из-за тебя они убили Кантуту.
– Отлично, – промолвил Хейнкель. – Я сейчас попрошу, чтобы Моника поехала со мной.
Он направился было к двери, но дон Федерико преградил ему путь. Тогда Хейнкель заверещал:
– Моника! Моника!
Дон Федерико попытался заткнуть ему рот, но Хейнкель вырвался. Тут рослый полковник схватил его в охапку и огрел головой об стену. Однако Хейнкель продолжал взывать:
– Моника, Моника...
Дон Федерико искренне пожалел, что не взял с собой парабеллум. Похоронили бы Хейнкеля в горах... На лестнице послышались шаги, и Моника Искиердо спросила испуганно:
– Что тут происходит, Федерико?
– Этот паршивый поросенок не желает убираться и угрожает скандалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61