* * *
Самюэль и Давид сияли. Ночная экспедиция, как видно, их не утомила.
– Эти типы больше реагируют на запугивание, чем на проявление прямого насилия, – объяснил Моше Порат Малко. – Таким образом однажды нам удалось кое-кого подтолкнуть на самоубийство.
– Какова будет следующая акция? – спросил Малко.
Коллеги рассмеялись.
– Кто знает? Может, одним махом уничтожим сто тысяч кур. Боливийские власти вмешиваться не станут, а этот мерзавец жаловаться на убийство викуньи не посмеет. Его бы просто подняли на смех.
– Вы думаете, он что-то предпримет?
Моше пожал плечами.
– Несомненно. Рано или поздно ему захочется избавиться от Хейнкеля. И вам останется лишь сорвать созревшее яблочко.
Это было бы, однако, непросто, так как отпечатков пальцев Клауса уже не было.
– Не могли бы вы вмешаться непосредственно? – спросил Малко.
– Сами мы даже не можем дать ему пощечину. Приказ 6-го отдела. У нас было слишком много проблем в связи с делом Эйхмана. А этот негодяй Хейнкель не стоит ссоры со всей Южной Америкой.
– А вот вам, – подчеркнул Давид, – его прирезать ничто не мешает.
* * *
В тот миг, когда Малко собирался переступить порог гостиницы «Ла-Пас», кто-то его тихо позвал.
– Сеньор Линге?
Круглолицый «чуло», без галстука на короткой шее, преградил ему путь.
Малко видел его впервые. Тут же он подумал о Лукресии. Обычно они с ней встречались в кафе «Ла-Пас». Может, что-то случилось с ней?
– Да, я сеньор Линге, – ответил Малко. – Что вам угодно?
«Чуло» вертел в пальцах листок бумаги.
– Мне ведено вас отвезти, – сказал он и указал на ветхий «Мерседес», стоявший возле отеля.
Малко насторожился. Пахло западней.
– К кому?
Индеец отвечал еще тише:
– К одной сеньоре... К донье Монике.
Сердце Малко заколотилось. Что могло значить это ночное свидание? Неужели проведенная израильскими агентами акция уже начала приносить плоды?
– Как вы меня узнали?
«Чуло» что-то пробормотал о номере занимаемой им комнаты в этом отеле, об описании белокурого кабальеро. Его испанский был весьма приблизительным.
Конечно, Моника Искиердо знала, где можно было найти Малко. Но с таким же успехом это могло оказаться затеей майора Гомеса.
Малко посмотрел на такси и сказал «чуло»:
– Подождите меня в машине.
Он бросился в кафе «Ла-Пас». Лукресия сидела за столиком одна. Она нервно курила. Выглядела она не лучшим образом. После смерти отца девушка спала не больше трех часов в сутки. Она не упрекала Малко ни в чем.
Он рассказал о приглашении к Монике.
– Мы возьмем такси и поедем за «Мерседесом», – сказал Малко.
Пока Лукресия ловила такси, он расспрашивал «чуло» о месте рандеву.
– На «Четвертом километре», – ответил тот.
Малко сел в такси и назвал адрес.
Лукресия нахмурилась:
– "Четвертый километр"... Там собраны все публичные дома Ла-Паса... Любопытно, что там делает донья Искиердо?
Машина катилась по пустынным улицам. После десяти часов вечера из дома уже никто не выходил. Проехали мимо памятника бывшего президента Боливии. Тот стоял с автоматом в руке, угрожая Андам. Уметь стрелять – и предпочтительно первым – было главным качеством хорошего боливийского президента.
В конце широкого авеню Боша застройка заметно поредела. «Четвертый километр» находился на самом севере Ла-Паса, на Янгском шоссе. Дорога петляла под неосвещенными скалами. Идеальное место для засад. «Мерседес» медленно ехал перед такси с Малко и Лукресией.
Справа и слева стали возникать украшенные красными фонарями, дома. Посреди неасфальтированной площади поблескивали такси.
– Это «Четвертый километр», – объявила Лукресия. – Скопище самых отвратительных борделей Ла-Паса. В каждом доме – по одному. По пятницам, вечером, они, как правило, набиты до отказа.
Пока что все было вроде бы спокойно. Такси остановилось перед белым зданием, грациозно украшенным красной гирляндой. Оно выглядело несколько приличнее остальных построек. Бордель «Три звезды».
– Подожди меня в машине, – сказал Малко Лукресии. – В случае чего сразу же возвращайся в Ла-Пас.
* * *
Было так темно, что поначалу различить что-либо было невозможно. В красных стаканах дрожали огоньки свечей. Приглядевшись, Малко увидел музыкальный автомат и сидевших на банкетках девиц. Две из них танцевали. Остальные смотрели на вошедшего. В воздухе плыл тошнотворный запах дешевых духов, грязи и пота.
Бармен крикнул:
– Гуд найт, сэр!
Малко вскоре понял, для чего нужно было это сверхинтимное освещение. Глупые рожи крестьян, обтянутые сатиновыми юбками телеса и по-коровьи безропотные взгляды девочек не слишком побуждали к блуду.
Моники в зале не было.
Малко собрался уже уходить, как кто-то окликнул его по имени.
Он всмотрелся в красноватый полумрак. Голос доносился из отгороженного занавеской небольшого кабинета. Малко подошел и отстранил занавесь. Прямо перед собой он увидел Монику Искиердо. Она сидела на полукруглой банкетке. Деревянный стол был привинчен к полу, который зачем-то был устлан подушками. Изысканность не была основным признаком этого места. Такие кабины предназначались для клиентов, забегающих на минутку. Было достаточно отодвинуть ткань и нажатием кнопки зажечь лампочку, давая знать, что кабинет занят. Малко вошел и сел возле молодой женщины. Сразу же появился бармен.
– Закажите себе «писко-сур», – посоветовала донья Искиердо. – Это самое лучшее из самого плохого.
Сама же она потягивала «мате-де-кока», ужасный сладковатый взвар, обожаемый боливийцами.
– Почему вы назначили мне свидание здесь? – задал вопрос Малко.
Моника грустно улыбнулась:
– В Ла-Пасе для меня опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61