е. для того чтобы мы непосредственно созерцали не
просто данное, налично существующее соединение черт, а соединение
необходимое, отличающееся необходимостью от случайных соединений черт, - для
этого нужно, чтобы самая эта необходимость была непосредственно дана,
созерцательно выражена в самом образе, и притом не в самом содержании
соединяемого, а в простом его соединении"277. Иными словами, недостаточно,
чтобы в акте знания была дана вещь как готовый продукт, надобно еще, чтобы
было дано само действие, сама лаборатория природы, создающая вещь так, а не
иначе. Полагая, что между миром я и миром не-я нет никаких перегородок, так
что вещи даны нам вместе со всеми связями действия, причинения и т.п., мы и
вводим это последнее условие необходимости суждений.
Истинное знание имеет не только необходимый, но и общеобязательный
характер. Если в данный момент при данных отношениях мы усмотрели такое-то
состояние вещи и построили истинное суждение, то уж навсегда в последующем
мы принуждены утверждать то же самое объективное содержание суждения. Для
того, кто обособляет познаваемую действительность от процессов знания и
полагает, что всякое высказывание суждения есть акт, совершенно новый по
сравнению с прежними высказываниями того же суждения, это свойство истины
необъяснимо. Между тем для нас вопрос решается следующим образом:
объективным содержанием суждения служат элементы самой действительности, а
не копии с нее, не продукты ее и т.п. Следовательно, всякий раз, когда я
(или кто бы то ни было другой) высказываю суждение о событии A, объективным
содержанием моего акта служит одно и то же реальное A. Всякий элемент
действительности, даже и мимолетное событие, давно отошедшее в область
прошлого, вечно остается тем же самым, тожественным себе, и
общеобязательность суждения есть не что иное, как выражение этой вечной
неотменимости действительного мира, хотя бы он и отошел в область прошлого.
Аксиома вечного тожества действительности не может встретить возражений,
но нам могут заметить, что ею нельзя воспользоваться для обоснования
общеобязательности суждений, относящихся к прошлым или будущим событиям,
вообще к событиям не одновременным с актом высказывания суждения; в самом
деле, мы основываем общеобязательность суждения на присутствии самого вечно
неизменного A в суждении об A, но если A есть событие, случившееся в 1902
году, то каким образом оно может присутствовать в суждении, высказанном в
1905 году? Мало того, аналогичное сомнение в правильности нашей теории может
быть высказано также и на основании представлений о пространственных
соотношениях: если событие, о котором я говорю, произошло в Париже, то каким
образом оно может быть наличным в актах суждения, высказанных о нем в
Петербурге? На первый взгляд, эти сомнения кажутся неустранимыми. Однако,
если присмотреться к их основаниям, то окажется, что у них нет солидной
опоры. Они берут начало из ходячих чувственных представлений о времени и
пространстве. Между тем известно, что эти представления полны противоречий,
так что ни одна высокоразвитая философская система не берет их такими, как
они есть, но подвергает их глубокому преобразованию. Чтобы успешно совершить
это преобразование, необходимо поставить его в связь также с требованиями
теории знания; мало того, как указано в начале этого сочинения, требования
теории знания должны быть поставлены во главе всех остальных наук. В
отношении к пространству и времени эта мысль настолько укрепилась, что
явились даже преувеличения: в наше время многие теории знания (напр., теория
Канта) не только влияют на учение о пространстве и времени, но даже и
заключают в себе основы его. Этому примеру мы не станем следовать; теория
знания должна быть именно теорией знания, а не онтологией, и так как учение
о пространстве и времени относится к области онтологии, то мы не будем
развивать его здесь. Роль теории знания в вопросах, касающихся онтологии и
других наук, состоит лишь в том, чтобы формулировать свои требования и
предъявить их к сведению этих наук. В отношении пространства и времени эти
требования таковы: истина обусловливается наличностью самого познаваемого
бытия в суждении; ходячие представления о пространстве, времени и порядке
явлений в них таковы, что кажется невозможным, чтобы явление, отделенное
пространством и временем от познающего субъекта, было наличным в актах его
суждения; поэтому онтология должна построить такое учение о пространстве и
времени, которое устранило бы эту кажущуюся невозможность. Онтология должна
показать, что события прошлого, с одной стороны, навеки сойдя со сцены, с
другой стороны, остаются навеки наличными, сверхвременными, так что акт
сравнения, приводящий к возникновению суждения, может совершиться не в то
время, когда совершилось обсуждаемое событие, и тем не менее может содержать
в себе это событие как наличное бытие. Точно так же акт суждения может
продолжаться одну секунду и тем не менее содержать в себе знание о вечном
или, напр., тысячелетнем бытии. Из этого не следует, будто такое знание
имеет трансцендентный характер: акт сравнивания может продолжаться секунду,
но он может охватывать при этом вечное или тысячелетнее бытие,
присутствующее в суждении как наличное. Для знания о том, что вещь
существует год, вовсе не требуется целый год судить о ней, точно так же,
как, сравнивая по величине две горы, я не должен сам быть величиною с гору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134