(23) И собственную добродетель ты не будешь
чтить больше за то, что судьба дала тебе тело здоровое, а не искалечен-
ное; иначе это было бы все равно, что по внешности рабов ценить хозяина.
Ведь не отличается от рабов то, над чем властен случай: деньги, и тело,
и почести - все шатко, преходяще, смертно, все не для надежного владе-
ния. Иное дело - добродетельные поступки: они свободны и непобедимы, и
нельзя стремиться к ним больше, когда фортуна глядит на них милостиво, и
меньше - когда им препятствуют враждебные обстоятельства. (24) Стремле-
ние в наших делах - то же самое, что между людьми дружба. Ведь, я пола-
гаю, ты не будешь любить мужа добра в богатстве больше, чем в бедности,
или крепкого и плечистого - больше, чем хрупкого и тщедушного; значит,
ты и к делу спокойному и мирному не станешь стремиться с большей лю-
бовью, чем к сулящему расстройство и хлопоты. (25) А не то ты из двух
одинаково добродетельных людей гладкого и умащенного предпочтешь покры-
тому пылью и небритому, а потом и до того дойдешь, что не искалеченный и
владеющий всеми членами станет тебе ближе расслабленного или одноглазо-
го. И понемногу ты в своей привередливости докатишься до того, что из
двух одинаково праведных выберешь пышноволосого и кудрявого. Где двое
равны добродетелью, там прочие различья и не видны: ведь они касаются
даже не частей а просто случайных свойств. (26) Кто будет в своей семье
таким строгим цензором, чтобы любить здорового сына больше недужного или
высокого и стройного - больше коренастого и низкорослого? Звери не раз-
личают своих детенышей и ложатся кормить всех одинаково; птицы делят
корм поровну. Одиссей спешил к камням своей Итаки не меньше, чем Агамем-
нон - к гордым стенам Микен, - ведь любят родину не за то, что она вели-
ка, а за то, что она родина. (27) К чему я это говорю? Хочу, чтобы ты
знал: добродетель на все дела смотрит одинаково, как на свое порожденье,
и все равно лелеет, но больше те, которые труднее; так родительская лю-
бовь сильнее к тем из детей, которых жалко. И добродетель те свои дела,
которые видит в муке и угнетении, не то что больше любит, но по обычаю
хороших родителей больше ласкает и греет.
(28) Почему одно благо не бывает больше другого? Потому что нет ниче-
го ладнее ладного, глаже гладкого. Ведь нельзя сказать, что это равно
чему-нибудь больше, чем то; значит, нет ничего честнее честного.
(29) Так что если природа всех добродетелей одинакова, то и три рода
благ стоят наравне. Да, это так: умеренная радость и умеренная боль -
равны. Веселье не выше стойкости духа, подавляющей стон под пыткой; пер-
вые блага желательны, вторые - удивительны, но и те и другие равны, по-
тому что любая тягостность перекрывается тем большей степенью блага.
(30) Кто считает их неравными, тот смотрит только на внешность, отво-
рачиваясь от самих добродетелей. Истинные блага все одного веса, одного
размера, в подложных - много пустоты, и те, что на взгляд велики и при-
метны, обманывают на проверку весом.
(31) Да, это так, мой Луцилий: что подтверждает истинный разум, то
прочно и вечно, то укрепляет душу и навсегда возносит ее ввысь; что
восхваляется без ума, что есть благо лишь по мненью толпы, то раздувает
душу пустым весельем; а что пугает и считается злом, то сковывает ее
ужасом и гонит, как гонит зверей мнимая опасность. (32) И то и другое
восхищает или гложет душу без причины: ведь первое не заслуживает радос-
ти, второе - страха. Один разум неизменно держится своих суждений, ибо
он не раб, а повелитель чувств. Разум равен разуму, как правильное -
правильному; значит, добродетель равна добродетели, коль скоро она есть
правильность разума. Всякая добродетель есть разум; она есть разум, если
она правильна; а если она правильна, то равна другой. (33) Каков разум,
таковы и поступки; значит, и они равны, ибо все подобное разуму подобно
и между собой. Я имею в виду, что поступки равны между собою благо-
родством и правильностью; в остальном различия будут велики, смотря по
тому, широко или узко то, на что они направлены, славно оно или бесслав-
но, многих или немногих касается. Но лучшее в них во всех одно: их бла-
городство. (34) Так и люди добра равны именно тем, что они - люди добра,
хотя различаются возрастом, - одни старше, другие моложе, различаются
наружностью - одни красивы, другие нет, различаются судьбами - одни бо-
гаты, другие бедны, одни любимы, могущественны, известны целым городам и
народам, другие неизвестны почти никому и неприметны. Но добродетель их
всех уравнивает. (35) О добре и зле не чувству судить: что полезно, что
бесполезно, оно не ведает. Вынести приговор оно может, только если дело
у него перед глазами. Будущего оно не предвидит; прошлого не помнит; как
одно вытекает из другого, не знает. А между тем только так порядок и че-
реда дел и сплетаются в единство жизни, идущей правильным путем. Разум -
вот судья добра и зла; все постороннее и внешнее он не ставит ни во что,
все, что не благо и не зло, считает побочным, ничтожным и неважным, а
все благо для него - в душе. (36) Затем одни блага - те, к которым стре-
мятся намеренно, - он считает первыми: таковы, например победа, хорошие
дети, польза отечества; другие блага он считает вторыми - те, которые
становятся видны только в беде: например спокойствие и терпение в тяжкой
болезни, в изгнании; третьи блага для него - промежуточные: они и не
согласуются с природой, и не перечат ей - например скромная походка или
уменье сидеть пристойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199