Он до такой степени ощутил себя философом
и гражданином мира, что собирался в случае помилованья отправиться из
Рима в Афины и заниматься одной лишь философией. Однако намеренье так и
осталось намереньем.
Помилованье пришло в 48 г., когда Мессалина была убита, а женою Клав-
дия стала Агриппина, сестра Ливиллы и мать Домиция Агенобарба - будущего
императора Нерона. Она добилась возвращения Сенеки из ссылки, выхлопота-
ла для него высокую государственную должность и предложила ему стать
наставником ее сына, "чтобы такой наставник вел к возмужанию отрочество
Домиция и чтобы его же советы шли на пользу ее надеждам на власть: ведь
полагали, что Сенека в память о благодеянии предан Агриппине и, оскорб-
ленный несправедливостью, враждебен Клавдию"26. Последний расчет не оп-
равдался: никто из историков не говорит об участии Сенеки в интригах Аг-
риппины, закончившихся отравлением Клавдия и воцарением Нерона. Но, при-
нимая место наставника, Сенека, безусловно, шел на компромисс с собою,
так как не мог не понимать планов Агриппины, будущей участи Британника,
родного сына Клавдия, а может быть, и опасностей, ожидавших его само-
го27. Так или иначе, положение его стало двойственным, жизнь разошлась с
начертанной им самим и как будто уже окончательно избранной программой.
Как раскололись официальная и неофициальная линия его поведения, видно
хотя бы из того, что после обожествления убитого Клавдия он написал для
Нерона надгробное восхваление почившему и в то же время сочинил на него
язвительнейшую сатиру "Отыквление"28.
Но только ли честолюбие и корыстолюбие толкнуло Сенеку на такой путь?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно пристально взглянуть на то, что Се-
нека, оказавшийся ближайшим советником воцарившегося в 16 лет принцепса,
делал и писал в первые пять лет его правления (конец 54 - 59 г.), кото-
рые принято считать счастливой эпохой принципата. С самого начала Сенека
употребил свое влияние на то, чтобы обуздать властную жестокость Агрип-
пины, которая первым делом поспешила расправиться с двумя своими против-
никами. "Она бы пошла в убийствах и дальше, не воспротивься ей Афраний
Бурр и Анней Сенека. Они, наставники императорской юности, и, что редко
между властвующими сообща, согласные между собой, одинаково вошли в си-
лу, хоть и разными средствами: Бурр - тщанием в делах военных и строгими
нравами, Сенека - наставлениями в красноречии и мягкостью без угодни-
чества. Они помогали друг другу, чтобы легче было удержать пребывавшего
в опасном возрасте принцепса, дозволив ему, если он пренебрежет доброде-
телью, некоторые наслаждения"29.
Ценою компромиссов Бурру и Сенеке удалось добиться многого. Если не
считать династического убийства Британника, до 59 г. Рим забывает о кро-
вопролитии. Возрастает власть сената, о чем так мечтала республиканская
оппозиция, достаточно открыто подававшая там голос. Проводятся финансо-
вые мероприятия, имеющие целью отделить государственную казну от личного
имущества императора. Объективно необходимые и прогрессивные устремления
принципата к тому, чтобы превратить провинции из ограбляемых завоеванных
областей в органические составные части единой империи, находят система-
тическое выражение в судебных процессах над наместниками, виновными в
корыстных злоупотреблениях. Космополитические веянья носились в воздухе,
но что у Нерона приняло форму несколько карикатурного эллинофильства
(достаточно вспомнить его "гастрольное турне" по Греции!), то у Сенеки
на уровне практическом выражалось в разумных политических мерах. Была
предпринята и попытка положить конец политическим нравам, сложившимся
при Тиберии, Калигуле и Клавдии, прежде всего - покончить с доноси-
тельством. К суду привлечен был Суиллий, при Клавдии - самый грозный и
самый продажный обвинитель. Однако именно эта мера вызвала больше всего
нареканий против Сенеки: слишком многие опасались судьбы Суиллия.
Но Сенека не был бы Сенекой, если бы не попытался теоретически осмыс-
лить свою политическую деятельность, найти ей оправдание с точки зрения
нравственной нормы исповедуемого им стоицизма. Не будучи убежденным рес-
публиканцем, Сенека принимал взгляд древних стоиков, согласно которому
монархия при справедливом царе может быть залогом благоденствия госу-
дарства. Именно тут, как казалось Сенеке, и открывается выход. Исправить
нравы "толпы" нельзя - об этом говорили и стоическое учение, и наблюде-
ние жизни. В то же время старый стоический парадокс гласил, что "только
мудрец умеет быть царем". Если у власти окажется "мудрец", то он и будет
тем "справедливым царем", который обеспечит государству "наилучшее сос-
тояние". И когда принцепсом стал шестнадцатилетний воспитанник Сенеки,
тому показалось, что идеал достижим. Спустя год после воцарения Нерона
Сенека обратился к нему с трактатом "О милосердии", в котором начертал
образ идеального государя (или, что то же, мудреца у власти - Мил., II,
5, 5) и противоположный ему образ тирана. Благодаря основной добродетели
властвующего - разумному милосердию (отличному от неразумного сострада-
ния!) - он находит должную меру между мягкостью и строгостью, необходи-
мой для обуздания порочной толпы; так достигается основная цель - исп-
равляются нравы, а благодаря этому воцаряется единодушие в государстве и
любовь к принцепсу. Правда, последнему приходится больше обуздывать се-
бя, нежели подданных, и "вершина величия" превращается в рабство (Мил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199