Сколько бы ни удалось тебе накопить жиру и нарастить мышц, все равно ты
не сравняешься ни весом, ни силой с откормленным быком. К тому же груз
плоти, вырастая, угнетает дух и лишает его подвижности. Поэтому, в чем
можешь, притесняй тело и освобождай место для духа. (3) Много неприятно-
го ждет тех, кто рьяно заботится о теле: во-первых, утомительные упраж-
нения истощают ум и делают его неспособным к вниманию и к занятиям пред-
метами более тонкими; во-вторых, обильная пища лишает его изощренности
). Вспомни и о рабах наихудшего разбора, к которым поступают в обучение,
хоть этим людям ни до чего, помимо вина и масла2, нет дела, и день про-
шел для них на славу, если они хоре. шенько вспотели и на место потерян-
ной влаги влили в пустую утробу новое питье, еще в большем количестве.
Но ведь жить в питье и потении могут только больные желудком!
(4) Есть, однако, упражнения легкие и недолгие, которые быстро утом-
ляют тело и много времени не отнимают, - а его-то и следует прежде всего
считать. Можно бегать, поднимать руки с грузом, можно прыгать, подбрасы-
вая тело вверх или посылая его далеко вперед, можно подпрыгивать, так
сказать, на манер салиев3, или, говоря грубее, сукновалов4. Выбирай ка-
кое угодно упражнение, привычка сделает его легким5. (5) Но что бы ты ни
делал, скорее возвращайся от тела к душе, упражняй ее днем и ночью, -
ведь труд, если он не чрезмерен, питает ее. Таким упражнениям не помеша-
ют ни холод, ни зной, ни даже старость. Из всех твоих благ заботься о
том, которое, старея, становится лучше. (6) Я вовсе не велю тебе все
время сидеть над книгами и дощечками: и душе нужно дать роздых, но так,
чтобы она не расслабилась, а только набралась сил. Прогулка в носилках
дает встряску телу и не мешает занятиям: можно читать, можно диктовать,
можно беседовать и слушать других; впрочем, и прогулка пешком позволяет
делать то же самое.
(7) Не пренебрегай также напряжением голоса, а вот повышать его и по-
нижать по ступеням и ладам я тебе запрещаю. Впрочем, может быть, ты хо-
чешь выучиться, как тебе гулять; тогда допусти к себе тех, кого голод
научил невиданным прежде ухищрениям. Один сделает размеренной твою по-
ходку, другой будет следить во время еды за твоими щеками, и наглость
каждого зайдет настолько далеко, насколько позволят твои терпеливость и
доверчивость. Так что же? Разве с крика, с сильнейшего напряжения голоса
начинается речь? Нет, для нас естественно разгорячаться постепенно, так
что даже при ссоре сперва говорят, а потом лишь начинают вопить, и никто
сразу же не зовет в свидетели квиритов. (8) Поэтому, как бы ни увлек те-
бя порыв души, произноси речь то с большей, то с меньшей страстью, как
голос и грудь сами тебе подскажут. Когда ты хочешь приглушить и умерить
голос, пусть он затихает постепенно, а не падает резко; пусть он будет
таким же сдержанным, как тот, кто им управляет, и не бушует, как у гру-
бых неучей. Ведь мы делаем все это не для того, чтобы совершенствовался
голос, а для того, чтобы совершенствовались слушатели.
(9) Я снял с твоих плеч немалый труд, а теперь вдобавок к этому моему
благодеянию награжу тебя греческим подарком6. Вот замечательное настав-
ление: "Жизнь глупца безрадостна и полна страха, потому что он все отк-
ладывает на будущее". - Ты спросишь, кто это сказал. Да тот же, кто и
прежние слова. А какую, по-твоему, жизнь называют глупой? Как у Исиона и
Бабы? Как бы не так! Нашу собственную - жизнь тех, кого слепая алчность
бросает вдогонку за вещами вредными и наверняка неспособными ее насы-
тить, тех, которые давно были бы удовлетворены, если бы хоть что-то мог-
ло нас удовлетворить, тех, кто не думает, как отрадно ничего не требо-
вать, как великолепно не чувствовать ни в чем недостатка и не зависеть
от фортуны. (10) Не забывай же, Луцилий, за сколькими вещами ты го-
нишься, а увидев, сколько людей тебя опередили, подумай о том, сколько
их отстало. Если хочешь быть благодарен богам и собственной жизни, думай
о том, что ты обогнал очень многих. Но что тебе до других? Ты обогнал
себя самого! (11) Установи же для себя предел, за который ты не хотел бы
перейти, даже если бы мог: пусть останутся за ним таящие угрозу блага,
притягательные для надеющихся и разочаровывающие достигших. Была бы в
них хоть какая-то прочность, они бы приносили порой удовлетворение; а
так они только распаляют жажду черпающих. Привлекательная внешность
вдруг меняется. Зачем мне требовать у фортуны то, что неведомый жребий
сулит мне в будущем, вместо того чтобы потребовать у себя не стремиться
больше к этому? К чему стремиться? Мне ли копить, забыв о бренности че-
ловека? Над чем мне трудиться? Нынешний день - последний. Пусть не пос-
ледний, но и последний близко. Будь здоров.

Письмо XVI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я знаю, Луцилий, для тебя очевидно, что, не изучая мудрости,
нельзя жить не только счастливо, но даже и сносно, ибо счастливой делает
жизнь совершенная мудрость, а сносной - ее начатки. Но и очевидное нуж-
дается в том, чтобы его глубже усвоили и укрепили постоянным размышлени-
ем. Труднее сохранить честные намерения, чем возыметь их. Нужно быть
упорным и умножать силы усердными занятьями, пока добрая воля не превра-
тится в добрые нравы. (2) Впрочем, мне нет уже нужды укреплять тебя дол-
гими и многословными речами ': ведь я знаю твои успехи. Мне известно,
откуда берется все, что ты мне пишешь; в нем нет ни притворства, ни
прикрас. И все же я скажу, что чувствую:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199