Мелодичный, чуть хрипловатый вой мадам
Баттерфляй вплелся вторым голосом в первый, жалобный с подвизгиванием,
издаваемый Аполлинарием. Мефодий извлек из заднего кармана большую
пластиковую расческу, подарок по линии гуманитарной помощи от
слаборазвитых народов севера, братьям из средней полосы материального
достатка, и стал негромко аккомпанировать, ненавязчиво отбивая ритм левой
задней ногой.
Раз-два-три! Раз-два-три...
А В ЭТО ВРЕМЯ в пампасах висела гнетущая тишина, хотя над пампасами
светили почти те же самые звезды, но тем ни менее там в пампасах было тихо
как в гробу!
Здесь же чарующие звуки извлекаемые из расчески и Аполлинария, а так
же мадам Баттерфляй неслись по пустынной улице, залетали в безлюдные
переулки и кружились на безмятежно дремлющих проплешинах площадей...
Зябнет зяблик в зыбком звуке,
Тьма по темечку стучит,
А поэт потеет в муке,
Страстно стонет и мычит!
- негромко и грустно прокомментировал общую картину небольшой толстый
мужчина, обильно поросший густым неухоженным диким волосом, стараясь по
возможности не нарушать очарования порожденного слаженностью душевных
порывов, случайно зародившейся в ночи триады.
Аполлинарий Грызюк робко замер, оборвав крик души на самой высокой
ноте и гулко ткнулся головой в дипломат уютно пристроенный на коленях.
Мадам Баттерфляй тоже умолкла, лишь смахнула украдкой предательски
набежавшую слезу.
А Мефодий доиграл таки песнь до конца и лишь потом обернул
просветлевший лик к вновь прибывшему:
- Чего вылупился, семистопный?
- Я - местный гений, - скромно сказал толстяк, потупив взор, тем
более, что так, в "сектор обстрела" попадали обнаженные колени мадам
Баттерфляй, - на сексуально - поэтическом фронте. Я тоже пою... про себя.
А стихи из меня так и прут! Вот например...
Семистопный вскинул руку и, не отрывая взгляда от колен мадам
Баттерфляй, продекламировал:
Как Олоферн склоняю выю,
Ища покой в твоих коленях.
А ты в ответ: "Помой мол шею"...
С тех пор я ем одни пельмени!
- А колбасу не едите? - глухо, но с надеждой спросил Аполлинарий, не
отрывая отяжелевшей головы от дипломата.
- Нет! Это противоречит моим эстетическим нормам.
- И это хорошо, - вздохнул Аполлинарий, - и это - правильно!
- Про колени - это вы здорово, - тревожно сказала мадам Баттерфляй, -
а вот про душу у вас что нибудь есть?
- Сколько душе угодно! - самоуверенно заявил Семистопный. - Вот хотя
бы это...
Когда душа дышать устала,
А впереди лишь дождь и тьма
- Та залезай под одеяло
И согреши в объятиях сна!
- Ведь все равно тебе хана! - подытожил, всхлипывая Аполлинарий
Грызюк, все еще не отрывая головы от дипломата.
- Не-а! - задорно откликнулся неунывающий Семистопный. - Ведь
подовспрявши ото сна, ты вдруг поймешь - УЖЕ ВЕСНА!
- Осень, однако, пока на дворе, - миролюбиво проворчал Мефодий Угуев,
ковыряя палочкой в костре. - Дуют студеные ветры, следом зима прикатит в
декабре - лучшие песенки спеты!
- Отчасти вы конечно правы, - откликнулся Семистопный, - но!!!
Ты оглянись лишь на пройденный путь,
И хоть прикинь сколько мы напахали!
Трем поколениям все удобрять
Времени хватит едва ли!!!
- Эх вы, гуппии вуалехвостые! - заголосила вдруг в тоске мадам
Баттерфляй. - Опять на нерест пошли! Неужели никто крохотной беззащитной
перед силами природы дафнии не может поднести стаканчик ацидофилена или
хотя бы аэрина паршивого?!!
- У меня только кефир, да и тот обезжиренный, - слабо откликнулся
Аполлинарий Грызюк, - а стаканчиков и вовсе нет.
- Стаканчики есть у меня, - встрепенулся поэт, - лишь бы кефира на
всех хватило.
- У меня этого кефира полно! Хоть залейся!!! - мрачно сказал
Аполлинарий Грызюк. - Полный дипломат. Я его всегда с собой таскаю. Я
теперь без этого кефира вообще жить не могу!
- Тогда наливай, - величаво скомандовал Мефодий Угуев, извлекая из-за
пазухи надкушенный колбасный батон и четыре свежепросоленные банана. -
Пока луна такая полная...

- Эх-х-х-х!!! - разухабисто сказал Семистопный, вытер рукавом
финского костюма алые уста и с чувством мажорно икнул:
Когда завод твой на исходе,
Не время думать о приплоде!
Налей стаканчик до краев.
Чу?! Слышишь песнь возникла вроде,
То очумевший от боев,
Твой организм уже поев,
Благую песнь при всем народе
Поет без всяких... холуев!
- Талант районного масштаба! - с тихой завистью сказал Аполлинарий
Грызюк.
- Циклоп! - капризно фыркнула мадам Баттерфляй. - Он на мои коленки
постоянно косится и облизывается при этом... Макропод сухопутный, хоть и
тропический!
- Между первой и второй, - спокойно сказал Мефодий Угуев, - да этакой
параболой!
- Уже-уже, - засуетился Аполлинарий Грызюк, - наливаю!
А В ЭТО ВРЕМЯ в пампасах стояла великая сушь! Но даже если бы и можно
было принести с собой, то все равно выпить было не с кем!
А здесь уютно потрескивали в костре догорающие доски старого
некрашеного забора, томилась доходила и "постреливала" в золе картошка,
слетались на огонек хорошие люди...
Мефодий Угуев окинул спутников спокойным внимательным взглядом и
мимоходом поймав Аполлинария Грызюка за многострадальную петельку от
штанов участливо спросил:
1 2 3 4