Правда, мне моя философия ничего не дала, зато многое
сохранила.
"Нормальный", средний человек вынужден искать жизненных
наслаждений вне себя: -- в имуществе, чине, жене и детях,
друзьях, в обществе и т. п., и на них воздвигать свое счастье;
поэтому счастье рушится, если он их теряет или в них
обманывается. Его положение можно выразить формулой: центр его
тяжести -- вне его. Поэтому его желания и капризы постоянно
меняются; если позволяют средства -- он то покупает дачу,
лошадей, то устраивает празднества и поездки, вообще ведет
широкую жизнь. Удовольствия он ищет во всем окружающем, вовне,
подобно больному, надеющемуся в бульоне и лекарствах найти
здоровье, истинный источник которого -- его жизненная сила.
Чтобы не перейти сразу к другой крайности, возьмем
человека, если и не с выдающимися, то все же с превышающими
обычную скудную дозу духовными силами. Если внешние источники
радости иссякнут или перестанут его удовлетворять, -- он начнет
по-дилетантски заниматься искусством, или же реальными науками
-- ботаникой, минералогией, физикой, астрономией и т. п.,
найдет в этих занятиях немало наслаждения, и отдохнет за ними;
мы можем сказать, что центр тяжести лежит отчасти уже в нем
самом. Но так как дилентантизм в искусстве еще далек от
истинного таланта, а реальные науки не идут далее
взаимоотношения явлений, то ни то, ни другое не в силах
поглотить человека всецело, наполнить все его существо и так
сплести с собою его жизнь, чтобы ко всему остальному он потерял
интерес. Это составляет удел высшего духа, который обычно
именуют гением. Только гений избирает абсолютной темой своего
бытия жизнь и сущность предметов, и глубокое их понимание
стремится выразить, в зависимости от индивидуальных свойств, в
искусстве, поэзии или философии.
Только для такого человека занятие собою, своими мыслями и
творениями насущно необходимо, одиночество -- приятно, досуг --
является высшим благом, -- все же остальное -- не нужно, а если
оно есть, то нередко становится в тягость. Лишь про такого
человека можно сказать, что центр его тяжести -- всецело в нем
самом.
Отсюда станет ясно, почему такие, крайне редкие люди даже
при отличном характере, не принимают того теплого,
безграничного участия в друзьях, семье и обществе, на которое
способны многие другие. Они готовы примириться с чем угодно,
раз только они имеют себя. В них заложен один лишний
изолирующий элемент, тем более действительный, что другие люди
никогда не могут их удовлетворить; и этих других они не считают
равными себе; так как эта отдаленность сказывается всегда и во
всем, то постепенно они начинают считать себя отличными от
людей существами и говорить о людях в третьем, а не в первом
лице множественного числа.
С этой точки зрения тот, кого природа щедро наделила в
умственном отношении, -- является счастливее всех; ибо
очевидно, что субъективные данные важнее, чем объективные,
действие коих, каково бы оно ни было, всегда совершается через
посредство первых. Это и выражают стихи Люциана (Anthol. 1,67):
"Богатство духа -- единственно истинное богатство; ибо
имущественный достаток влечет за собою несчастье". Обладателю
внутреннего богатства не надо извне ничего, кроме одного
отрицательного условия -- досуга, -- чтобы быть в состоянии
развивать свои умственные силы и наслаждаться внутренним
сокровищем, другими словами -- ничего, кроме возможности всю
жизнь, каждый день и час, быть самим собою. Кому предназначено
наложить отпечаток своего ума на все человечество, для того
существует лишь одно счастье: иметь возможность развить свои
способности и закончить свои труды, -- и одно несчастье: не
иметь этой возможности. Все остальное мало его касается.
Поэтому великие умы всех времен придавали огромную ценность
досугу. Что стоит человек, то стоит для него его досуг.
"Счастье, по-видимому, заключается в досуге", -- сказал
Аристотель (Eth. Nie. X, 7), а Диоген Лаэртий свидетельствует,
что "Сократ восхвалял досуг превыше обладания девушкою". Тот же
смысл имеют слова Аристотеля (Eth. Nie. X, 7 -- 9): "жизнь
философа -- самая счастливая" и его изречение (Политика IV,
II): "счастье в том, чтобы без помех упражнять свои
способности, каковы бы они ни были". Это совпадает со словами
Гете в "Вильгельме Мейстере": кто рожден с талантом и ради
этого таланта, -- найдет в нем свое счастье".
Но ни обычный удел человека, ни его природа не дают ему
досуга. Естественное назначение человека состоит в том, чтобы
проводить всю жизнь в приобретении всего необходимого для
сущестования своего и семьи. Человек -- сын нужды, а не
"свободный ум". Поэтому для среднего человека досуг скоро
становится бременем, даже пыткой, если не удается заполнить его
разными искусственными, фиктивными целями -- игрой,
развлечениями или какой угодно чепухой; для него досуг опасен:
правильно замечено, что "трудно обрести покой в праздности".
С другой стороны ум, далеко превышающий среднюю норму, --
есть явление ненормальное, неестественное. Но раз оно налицо,
то для счастья его обладателя необходим еще досуг, столь
ненужный одним и столь пагубный для других; без досуга он будет
Пегасом в ярме -- т. е. несчастлив. Если же сочетаются обе
ненормальности -- внешняя и внутренняя, т. е. материальный
достаток и великий ум, -- то в этом случае счастье обеспечено;

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11