В тот самый момент, когда я отрываю его, перед входом в бар раздается скрип тормозов. Я мчусь как антилопа и выскакиваю из бара еще быстрее, чем забежал туда. Наружная дверь с шумом распахивается в тот момент, когда я закрываю за собой другую. Я кидаю ключ Лему.
– Сматывайтесь отсюда, – говорю я ему.
На полной скорости я вылетаю на улицу. Гари заметил меня, и дверца машины, по счастью, открыта. Я бросаюсь к машине, и, словно смерч, она срывается с места. Это производит некоторый шум на улице, но, поскольку ничего не происходит, нас, скорее всего, принимают за психов. Вслед нам никто не стреляет.
– Есть, – говорю я Гари. – Это конверт.
– Ты шутишь…
Он хмурится, смотрит в боковое зеркальце, жмет на газ; машина заворачивает на полной скорости и тут же останавливается.
– Вылезай, – говорит Гари, – да пошевеливайся. Он делает то же самое со своей стороны и тут же останавливает такси. Мы садимся, и он дает шоферу свой адрес.
– Почему не ко мне? – спрашиваю я.
– Одно из двух, – говорит он. – Они тебя видели. Следовательно, это могут быть приятели Петросяна, и они знают, кто ты, потому что похитили тебя не случайно.
– Согласен, – киваю я, с сожалением бросая взгляд на свою машину.
– В таком случае, если мы приедем к тебе, они могут нас сцапать. Если они не знают ни тебя, ни меня, не имеет никакого значения, куда мы едем.
Я снова киваю в знак согласия и вытаскиваю из кармана конверт. Гари отрывает край.
Дети мои, если бы вы видели, что там, в этом конверте.
VII. Художественные фотографии
Гари достает снимки один за другим и протягивает мне. Он немного бледен, челюсти его сжимаются. Он с трудом проглатывает слюну.
На четвертом по счету он останавливается и протягивает мне все:
– Держи-ка, – говорит он. – Я больше не могу… Я продолжаю их разглядывать. Должен признаться, для этого нужны крепкие нервы. Между нами говоря, я ожидал увидеть обыкновенную похабщину. Но это совсем не то. Господи! Нет!.. Чтобы кто-то мог делать эти фотографии хладнокровно!
Две первые – снимки хирургической операции. По-научному это называется овариектомией, или как там зовется удаление яичников? Но это совсем не похоже на стерильный вид операционной. Все представлено в деталях.
Остальные… остальные еще хуже. Я не смог бы их описать – мне никогда в голову не приходило, что человеческую плоть можно искромсать до такой степени.
Какое-то время мы не произносим ни звука. Гари, наконец, откашливается и говорит мне:
– Здесь есть за что посадить на электрический стул организатора и бросить в тюрягу изрядное количество помощников.
– Ты не думаешь, что это всего-навсего обычная хирургия? – спрашиваю я.
Он смеется в ответ, но очень невесело.
– Мне доводилось видеть снимки операций. А это… у этого есть определенное название. Это самая натуральная вивисекция. Такое обычно проделывают в научных лабораториях над обезьянами и морскими свинками, но я не могу тебе сказать, что за существо лежит на столе на двух последних фото.
– Посмотри-ка остальные, – предлагаю я.
– Благодарю, – едва шепчет Гари. – Мне и этого довольно.
Он размышляет.
– Эти снимки сделаны там, куда тебя возили сегодня ночью, – произносит он с уверенностью. – Ты говорил, что там было что-то вроде операционной?
– Да.
– Таких подпольных операционных не должно быть так уж много, – заключает он.
– Есть немало психиатрических больниц – наркологические клиники, заведения, где помогают свихнуться. – понимаешь, о чем я?
– Рок, – говорит он, – нужно обязательно узнать, где ты был ночью. Я уже говорил, что у меня есть идея на этот счет, и мы сейчас же проверим, насколько она верна, но у нас остается еще один шанс.
– Какой? – интересуюсь я.
– Ты не разглядел людей, которые ворвались к Лему?
– У меня не было времени.
– Если они ничего не нашли, а мы знаем, что это так, потому что конверт в наших руках, они отправятся к тебе.
– Тем хуже для моего интерьера, – замечаю я.
– Сейчас мы поедем к тебе, и ты попытаешься их разглядеть. Есть шанс, что среди них может оказаться тот человек, который дал тебе наркотик.
– Это была бы слишком большая удача… – говорю я.
– Вполне вероятно, – отвечает Гари, – что, если это та же банда, они предпочтут послать кого-нибудь, кто знает тебя в лицо.
Гари наклоняется и дает шоферу новые указания.
– А если они уже там, если они уже поднялись ко мне? – спрашиваю я.
Он улыбается.
– Не беспокойся, я не заставлю тебя идти за ними следом.
VIII. Встреча со старыми приятелями
Мы останавливаемся у моего дома. Они еще не подъехали, так как вблизи не наблюдается ни одного автомобиля. С минуту Гари смотрит на меня странноватым взглядом.
– Скажи-ка, – произносит он, – ты помнишь, какой вывод ты сделал недавно?
– Да, – отвечаю я все еще с гордостью, но слегка обеспокоенный выражением его лица.
– Что, по-твоему, доказывает, что те, кто напали на Дефато, и те, что явились в «Сламмер», из одной банды?
Я на минуту задумываюсь и понимаю, что он имеет в виду. Убийца Петросяна обязательно должен принадлежать к группировке, которая соперничает с его бандой. Если те, кто пытался ограбить труп Петросяна, – его друзья, то вполне вероятно, что те, кто напали на «Сламмер», – дружки его убийцы. Да, эти два нападения могли совершить разные гангстеры. Я чешу в затылке.
– Понимаю, что ты имеешь в виду, – говорю я. И это звучит менее задорно.
Он качает головой и почти сразу же выходит из машины. В боковом зеркальце появляется автомобиль. Он замедляет ход, затем отъезжает. Ложная тревога. Гари наклоняется ко мне через дверцу и говорит:
– Я подожду в парадной, – он указывает на дом, возле которого мы остановились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44