Он отступает, собираясь с силами, чтобы нанести мне удар. Я готовлюсь принять его в объятия, но вдруг ощущаю у себя на голове десятикилограммовую вазу и несколько секунд совершаю волнообразные движения. Воспользовавшись этим обстоятельством, второй нападающий одаривает меня мощным ударом кулака, который, судя по всему, вытесан из глыбы кремня. Я и мой правый глаз выдерживаем нападение, а моя нога ударяет противника в пах. Он складывается пополам, и я снова вижу жизнь в розовом свете. Кто мог запустить в меня вазой? Я оборачиваюсь и вижу Кору.
– О! – говорю я, – как это гадко нападать сзади на собственного жениха.
Она ухмыляется. В этот момент меня хватает сзади один из противников Гари Последний же находится в очень неприятном положении: лежа на спине, он бессмысленно смеется, уставившись в потолок. Я даю увлечь себя назад, делаю мост и, резко выпрямившись, перебрасываю малого через голову. Он приземляется на пол с мягким шелестом Я заливаюсь смехом, но мне на голову опускается другая ваза, весом уже не менее пятидесяти килограмм, и я падаю на колени рядом с только что поверженным типом Он далеко не блещет красотой. Рожа его расквашена, а левая рука вывернута наизнанку. Гари жалобно стонет в своем уголке. Над ним склоняется его первый противник – детина в сером габардиновом костюме и серой шляпе. Гари сдался гораздо легче, чем я думал… Я жду следующей атаки Коры Лезерфорд и злюсь, как черт, оттого что у меня болит голова и я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Но тут происходит радостное событие: я вижу, как ноги Гари сперва поджимаются, а затем благополучно достигают челюсти месье в габардине, отчего тот сплевывает три дюжины зубов и валится на пол, матерясь как сапожник Гари встает. Должно быть, он придуривался, что упал в обморок. Все это происходит очень быстро, и я плохо соображаю, что делается вокруг. Я стою на коленях перед своей последней жертвой и чувствую, как Кора садится на меня верхом и начинает дубасить меня по затылку бронзовыми китайскими пресс-папье. Раз, два, три, четыре, аут! Я хлопаюсь в обморок, сопровождая это прелестным музыкальным хрюканьем.
XVI. По методу нутрии
Когда через четверть часа я прихожу в себя, декорации (которые у меня не было времени вам описать) остаются прежними. На полу – прекрасный индийский ковер в бордовых пятнах от нашей крови. Мебель отделана медными украшениями – должно быть, она красного дерева, но ничего не гарантирую. Имеются также смешные крохотные окошечки с большими занавесками. Я прислонен к стене и связан, как сосиска. Я едва могу шевелить головой, и все у меня болит. Рядом я замечаю Гари. Нос его стремится соединиться с грудной клеткой – но это, скорей, от усталости. Напротив нас четверо других участников этой милой потасовки взаимно заботятся друг о друге, но движения их чуть вяловаты. Один из них, похоже, совсем потерял вкус к жизни. Это тот, которому я сжимал шею. Двое других хлопают его по щекам и трясут за руки, но он реагирует не больше, чем диванный валик. Месье в габардине тоже выглядит неважно: он промокает физиономию совершенно красным носовым платком, а когда открывает рот, видно, что у него осталось от зубов, – вернее, что у него их вовсе не осталось. Что же до цвета его глаз, увеличенных теперь до середины щек, то они будут даже поярче баклажанов. Двое оставшихся – здоровяк в голубом костюме, которого я перекинул через голову, и приземистый чернявый тип с плечами в форме готического камина – ощупывают себя, чтобы определить, что у них переломано. Это мероприятие вызывает у них забавные стоны. Я остаюсь доволен результатами операции, хотя чувствую себя таким разбитым, словно меня посадили в молотилку. Гари же продолжает скрывать свои впечатления Здесь же верхом на стуле сидит свежая как роза Кора Лезерфорд, а рядом с ней удивленная Мэри Джексон. Я-то знаю, что женщины любят смотреть, как дерутся мужчины (если это не из-за них самих). Мэри Джексон припудривается так, словно принимала участие в драке.
– Хорошо же вы благодарите людей, которые приглашают вас поужинать, – говорю я.
– А вы, как вы обходитесь с людьми, которых увозите на машине? – парирует Кора.
Она смеется!
– Вы совсем не в моем вкусе, – заявляет она.
Я пытаюсь разозлить ее, потому что ее улыбка вызывает у меня симпатию.
– Знаю я ваш вкус, – говорю я. – Он теперь в морге, с синими пятнами на мерзкой роже; то же, кстати, ожидает и малых напротив, – при помощи подбородка я указываю на четырех покалеченных обезьян, суетящихся в комнате, и мое предположение явно не приводит их в восторг. Что же до Коры, то намек на любовника вызывает у нее кривую гримасу, и она сверлит меня гневным взглядом.
– Вулф Петросян не был таким идиотом, как вы, Рок Бэйли, – говорит она. – Его убили обманом, подмешав отраву в вино, но он никогда бы не бросился, как дурак, в пасть к волку, как это только что сделали вы.
– Тем не менее ему хватило идиотизма, чтобы проглотить эту отраву и сдохнуть в телефонной будке, – говорю я.
– Насчет телефонных будок… – говорит она. – Существует одна история с фотографиями, разъяснить которую нужно прямо сейчас.
– Кому же? – спрашиваю я. – Вам? Этим господам? – я указываю на четверку. – Или кому-то другому?
«Господа», о которых идет речь, кажется, не поняли юмора, и приземистый коротышка направляется ко мне. Прежде чем я успеваю защититься, он расплющивает мой нос крепким ударом, так что моя голова приходит в тесный контакт со стеной.
Кора, должно быть, отдает себе отчет, что это производит не очень хорошее впечатление, – интересно, как же она объяснит все это Мэри Джексон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44