И если нас часто смешит родитель-
ская любовь, превозносящая как гения маленькое существо, в кото-
ром мы можем усмотреть лишь нечто весьма ординарное, то лож-
ность таких оценок лежит лишь в связанных с ними сравнениях: не
интересуясь другими детьми и не замечая их душевных или умст-
венных способностей, любящие родители естественно склонны
ставить высоко над средним уровнем своего ребенка, но те способ-
ности и черты, которые их чуткое проникновение открывает
в ребенке безотносительно обычно действительно ему присущи, и
слепота в этом отношении - на стороне тупого, равнодушного взо-
ра посторонних людей. Известно также, какое большое положи-
тельное значение для научного знания может иметь любовь к пред-
мету - та вдохновенная нежность, с которой ботаник, например,
любуется тонкими формами цветка или анатом рассматривает
отвратительные для нас внутренности животного. Положительная
роль вдохновения, страсти, безумного порыва как для успеха како-
го-либо практического дела, так и для чисто научных открытий есть
также факт, который психологически не может быть отрицаем. Во
всех этих случаях мы имеем примеры расширяющего и обогащаю-
щего влияния <душевной жизни> на познание - примеры, в кото-
рых обнаруживается творческая сила духовной жизни как озаряю-
щего, познающего переживания, как внутреннего единства жизни
и знания. <Предметный мирок> человека имеет, в силу этого, не
только границы, но и углубления, недоступные бесстрастному
и безличному предметному сознанию, а обусловленные силами
личной душевной жизни. И когда мы говорим, что личность есть
монада, которая <с своей точки зрения> созерцает или отражает
вселенную, то это есть не одно лишь ограничение: ее индивидуальная
<точка зрения> не только стесняет ее горизонт, но по крайней мере
часто и освещает его с особенной, ей одной присущей силой.

И здесь мы непосредственно усматриваем внутреннюю связь ду-
ховной жизни как самосознания с духовной жизнью как живым

ДУША ЧЕЛОВЕКА

ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

предметным знанием. Если формирующая сила души вообще выра-
жается в созидании, через посредство управления вниманием, субъ-
ективного единства <предметного мирка>, то, поскольку душа есть
не только эмпирически-субъективная энтелехия, а в глубочайшем
своем корне вместе с тем действенное проявление надындивидуаль-
ной идеи, единство созидаемого ею <предметного мирка> есть тоже
единство объективное и имеет надындивидуальную ценность.
Лучшим примером здесь может служить всякое духовное творчество
гения. Гений, с одной стороны, есть существо, которому дарована
исключительная сила объективного проникновения в бытие или
объективных практически-творческих достижений: результат его
творчества - выражается ли оно в познании, в искусстве, в рели-
гии, в практических осуществлениях - имеют всегда объективное,
надындивидуальное значение, совершенно независимое от инди-
видуальной личности их творца. С другой стороны, гений есть суще-
ство, вся жизнь и творчество которого есть непросредственное обна-
ружение его глубочайшего личного единства, осуществление
призвания, которое образует как бы само существо его личности] и
все его дела и творения отмечены печатью глубочайшей оригиналь-
ности, неповторимой единственности подлинной индивидуаль-
ности. Объективная- и субъективная, надындивидуальная и инди-
видуальная стороны его внутренней жизни, образуют не внешнее, а
органически-внутреннее единство, в силу которого объективно
и надындивидуально в его жизни и творчестве именно то, что есть
обнаружение его глубочайшей личной индивидуальности. Ибо су-
щество его личности, его <души> и есть объективная идея, которая
в своем творческом осуществлении обнаруживается как сила иск-
лючительного проникновения в объективное бытие и тем придает
объективное значение его личным достижениям. Та художественная
гармония личности, в которой мы выше, при описании внутренней
духовной жизни, усмотрели выражение подлинного, высшего
единства души как живой идеи есть вместе с тем надындивидуальное
единство объективного знания, чистый, общезначимый свет, озаря-
ющий и раскрывающий нам бытие. Предметное сознание не есть
здесь чистый, холодно-бесстрастный свет отрешенного от жизни со-
зерцания, а насквозь пропитан жаром душевной жизни и есть лишь
обнаружение творческой силы личного бытия; но, с другой стороны,
личная душевная жизнь не есть здесь темный жар страстей, лишь
разрушающая, чуждая всему объективному, хаотическая сила сле-
пого переживания: она, напротив, насквозь пронизана светом
объективности, есть творчески-формирующая и озаряющая сила.
И два момента человеческого сознания, которые мы раньше раз-
личали и противопоставляли друг другу как свет и жар пламени
душевной жизни, здесь образуют нераздельное исконное единство.

То, что с такой непререкаемой очевидностью обнаруживается
во внутренней и внешней стороне личности гения, в его самосоз-

нании и предметном сознании и творчестве, есть в известной мере,
лишь в потенциальной и скрытой форме, последнее существо че-
ловеческой личности вообще. Ни один человек, как бы духовно
беден, слаб и неоригинален он ни был, не лишен по крайней мере
зачатков духовной жизни как в своем самосознании, так и в своем
предметном сознании. Каждый имеет и хотя бы иногда и смутно
сознает неповторимую единственность своей личности как некой
объективной ценности - о чем уже свидетельствует описанный
выше объективно-метафизический характер самоутверждения,
оттенок которого присущ даже низшим формам <инстинкта само-
сохранения>, и каждый имеет свою своеобразную точку зрения на
мир или, вернее, в известной мере есть такая своеобразная точка
зрения - не только в субъективно-ограничивающем, но и
в объективно-озаряющем смысле такой личной формы бытия и
знания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101