Извне и
изнутри - в озаряемом и втягиваемом в себя предметном своем
содержании и в самой озаряющей силе знания - душа слита
с бесконечностью и есть реальность, потенциально уходящая
в бесконечность, как бы безгранично расширяющаяся или уг-
лубляющаяся; лишь как бы по середине, в точке самой встречи
субъекта с объектом, при самом вступлении своем во внешний
1мир, душа есть небольшая, скромная частица бытия, извне стес-
1 ненная пространственно-временной ограниченностью тела, к ко-
1 торому она привязана, и, в силу этого, ограниченностью и слу-
1 чайным порядком протекающего к ней чувственного материала
1 знания, изнутри сдерживаемая субъективно-ограничивающими
1 силами своей индивидуальной формирующей инстанции и за-
темняемая хаотическими силами самой душевной стихии. Две
1 бесконечности, как бы выходящие из непостижимых глубин
1: бытия,-бесконечность чистого, всеобъемлющего света знания
1 и бесконечность озаряемой им вселенной - суживаясь и прелом-
; ляясь в смутной и ограниченной среде, встречаются между собой
в малой точке - и эта точка есть индивидуальное сознание.

Но все это описание души как реального носителя или
восприемника чистого знания еще недостаточно глубоко проникает
во внутреннюю связь между душой и объективным, сверхиндивиду-
альным бытием. Ибо, поскольку мы берем индивидуальное соз-
- нание лишь как предметное сознание, связь между объективной и
1 субъективной стороной душевной жизни остается чисто внешним
соприкосновением или слиянием разнородных и анта-
гонистических начал. Субъективная сторона этого единства - са-
ма стихия душевной жизни,. как и ее формирующие целест-
ремительные силы и центры - оказывается здесь лишь моментом
ограничивающим, ослабляющим и искажающим надындивидуаль-
ное начало объективного бытия и знания. Существует, однако,
более глубокое единство этих двух сторон, уяснение которого бро-
сает новый свет на само существо души и ее отношение к абсолют-
ному бытию. Это единство называется духовной жизнью.

ДУША ЧЕЛОВЕКА

ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

Глава VII
ДУША КАК ЕДИНСТВО ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ

Выше, при исследовании самого понятия душевной жизни,
нам пришлось уже мимоходом напомнить о том специфическом
характере абсолютности, который в сознании каждого из нас
присущ нашему <я> как конкретному носителю непосредственного
бытия (см. гл. II, стр. 496 и ел.). В совсем иной связи (гл. V,
стр. 549 и ел.) мы затем наметили другой момент абсолютнос-
ти - момент абсолютной значимости, ценности или авторитет-
ности - который обнаруживается в высших, трансцендентных
душевной жизни в собственном смысле, направляющих и фор-
мирующих силах нашего бытия, в лице которых наше субъ-
ективно-индивидуальное <я> становится непосредственным про-
водником начал духовного порядка - нравственной, религиоз-
ной, познавательной, эстетической жизни. Как ни различны эти
два чувства или сознания абсолютности - их различие можно
было бы конкретно иллюстрировать на примере различия между
слепым, эгоистическим ужасом смерти и светлым, спокойным
настроением добровольного самопожертвования ради высшей це-
ли, - между ними есть и нечто общее: оба они суть разные
формы самоутверждения, переживания абсолютного корня на-
шего единичного <я>. И можно наметить конкретные явления
душевного бытия, в которых очевидная разнородность между
низшей и высшей формой абсолютности нашего <я> как бы
совершенно погашается, сменяясь каким-то трудно выразимым
единством их обеих или промежуточной между ними формой
абсолютности. Мы говорили, при анализе природы высшей форми-
рующей инстанции нашей душевной жизни, о сознании приз-
вания, абсолютного назначения или смысла нашей жизни. Есть
личности, для которых это сознание, по крайней мере в неко-
торые моменты жизни, принимает форму отчетливого, точного
знания той высшей, трансцендентной силы, орудием которой они
в таких случаях себя сознают. Но было бы рационалистическим
извращением природы душевной жизни усматривать в таком
<точном знании> само существо соответствующего переживания.
Самое неопределенное, безотчетное, совершенно смутное чувство
какой-то высшей, абсолютной, сверхиндивидуальной ценности
нашей жизни имеет здесь, по существу, то же значение. Но
такое чувство мы имеем всегда, когда нами владеет какая-либо
глубокая, сильная страсть или душевная сила, которую мы соз-
наем слитой с глубочайшей основой нашего бытия и как бы
тождественной ей. В жизни каждого человека бывают минуты,

1ко1да все остальные, служебные, производные цели, ценности и
1 стремления его жизни сознаются именно во всей своей
1 относительности и производности и заслоняются сознанием
1рсновного существа или стремления его <я>, которое тогда соз-
1вается именно как нечто абсолютное. Самым обычным примером
1гакого переживания может служить глубокая, охватывающая
1само существо человека, любовная страсть: тогда мы непосред-
1ственно сознаем, что вне соединения с любимым существом или
1вообще того или иного осуществления нашей страсти наша жизнь
1теряет свой смысл, мы сознаем, иначе говоря, что в лице этой
1страсти мы имеем дело не с той или иной субъективной пот-
1ребностыо, а с самим существом нашего <я>; и это <я> само есть
1для нас не частная, относительная реальность, а инстанция
1 абсолютного порядка, требования, которой священны и которой
1мы, как чисто эмпирические существа, должны служить. Все
1 трагедии на свете, когда-либо пережитые или описанные, суть
подлинные трагедии лишь постольку, поскольку они сводятся
рк борьбе, опасностям, надеждам и неудачам этого абсолютного
р-существа нашего <я>, все же удачи и неудачи, страхи и радости,
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101