е. духовной
стороной бытия а так как самосознание возможно лишь на
почве предметного сознания, то то же применимо и к нему. Вот
почему, входя также, в известном смысле, в состав душевной
жизни, предметное сознание и самосознание суть не проявления,
так сказать, чистой субстанции душевной жизни, как таковой,
а усложненные, производные явления, выражающие взаимодейст-
вие душевной жизни с областью, лежащей за ее пределами.

Иное оправдание нашего различения <душевной жизни> и
<сознания> в широком смысле (объемлющем все три его вида)
заключается в следующем. Душевная жизнь в принятом нами
смысле есть как исходная точка, так и постоянный, неустранимый
субстрат всех явлений сознания. Насколько мы можем иметь
представление о жизни сознания у новорожденного ребенка, или
у низших животных, которых мы считаем одушевленными, мы,
конечно, вряд ли можем сомневаться, что такое сознание исчер-
пывается одной лишь <душевной жизнью> в описанном смысле.
С другой стороны, эта же душевная жизнь есть общий фон,
всеобъемлющая стихия, лишь на почве которой и в неразрывном
единстве с которой возможны высшие формы сознания, - как
самосознание, так и предметное сознание. То и другое суть
вообще лишь высшие, усложненные виды душевной жизни, ибо
и направленность на предмет, и самосознание суть, как таковые,
тоже <переживания>. Поэтому деление сознания на три вида -
сознание как душевня жизнь, как предметное сознание и как
самосознание - есть не деление на равноправные виды, из со-
вокупности которых слагается жизнь сознания, напротив, первый
вид есть вместе с тем потенциальная основа и постоянный суб-
страт двух остальных. Он относится к ним как корень или ствол
дерева к его ветвям, листьям и плодам или - что, быть может,
адекватнее выражает отношение и представляет не одну лишь
внешнюю аналогию - как в общей нервной системе суб-
кортикальные нервные центры относятся, с одной стороны, к вы-
растающим на их почве полушариям, головного мозга и, с другой
стороны, к их продолжениям в лице сенсорных и моторных нер-
вных путей. Душевная жизнь есть, коротко говоря, зародыш и
субстрат всякого сознания вообще. Правда, в качестве такового,
она не могла бы быть просто тождественна одному из своих
проявлений, а должна была бы в скрытом виде заключать в себе
своеобразия всех, возникающих из нее проявлений, если бы она
была замкнутой субстанцией и из своей изолированной внут-
ренней природы порождала все явления сознания. Но именно
это не имеет места; стихия душевной жизни есть чистая потенция,
в чистом виде проявляющаяся лишь в низшей, обрисованной
нами форме душевной жизни, как таковой, в высших же своих
обнаружениях всецело опирающаяся на иную силу, как бы пита-
ющаяся хотя и не чуждыми ей, но все же и не ею самою
созданными соками.
Но, может быть, мы в праве высказать еще более сущест-
венное и общее утверждение в вопросе об отношении между
душевной жизнью и сознанием. Господствующий взгляд видит
в <сознании> отличительный и существенный признак <душевной
жизни>. Как бы широко ни мыслилось при этом понятие <соз-
нания> и как бы его первичная сущность ни была отличаема от
его высших, производных форм - предметного сознания и са-
мосознания, - этот взгляд страдает некоторой интеллектуали-
зацией или спиритуализацией душевной жизни. Прежде всего
необходимо отметить, что признак <сознания> не исчерпывает
собой природы душевной жизни. Сознание, как самопроникну-
тость или самоявственность, есть принадлежность чего-то, некой
реальности: мы не только сознаем себя, но и существуем, и соз-
наем себя именно как нечто сущее - хотя и не как предмет,
противостоящий сознанию, но все же как реальность, не исчер-
пывающуюся этой своей сознанностью. В таких сторонах нашей
душевной жизни, как чувства и стремления, эта реальная сторона
душевной жизни выступает на первый план, тогда как идеаль-
ность (<осознанность>) ее есть лишь как бы побочный ее спутник.
Можно было бы сказать, что эта реальная сторона есть сама
субстанция душевной жизни, тогда как идеальная ее сторона
есть атрибут этой субстанции. Что это за субстанция? В чем
состоит само бытие душевной жизни? Логически определить ту
основную черту, которая - помимо сознания - объединяет меж-
ду собой чувства, настроения, ощущения, стремления, невоз-
можно; можно только -да и то требует больших усилий абст-
рагирующего внимания - просто подметить, уловить ее. Это есть
именно то, что мы называем переживанием или непосредствен-
ным бытием, поскольку оно не исчерпывается сознанием. Если
сознание есть бытие-для-себя, то кроме момента этого <для-себя>,
этой самоявственности, есть и момент самого бытия, как его
очевидное условие. И вот, мы утверждаем, что этот момент
непосредственного бытия есть более существенный и первичный
признак душевной жизни, чем момент сознания. В той мере,
в какой жить важнее и первее, чем сознавать, в какой дей-
ственность предшествует созерцанию, душевная жизнь есть
прежде всего реальная сила и лишь производным образом иде-
альный носитель сознания. Конечно, в конкретном сознательном
переживании обе стороны могут быть отделены только абстрак-
тно, и всегда даны не только совместно, но и в теснейшем
слиянии или единстве. Но в этом единстве первенство принад-

лежит именно моменту жизни, как таковой. Это утверждение
лишь высказывает в самой общей и основной форме то убеждение
в первичности иррационального в человеческой жизни, которое
есть, быть может, главное завоевание современного понимания
человеческой жизни (в психологии и обществоведении), добытое
в борьбе против рационализма и спиритуализма прежнего вре-
мени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101