Уяснение этого соотношения, приводящее к выводу,
что значительная и самая разработанная часть современной так
называемой <психологии> не имеет никакого прямого отношения
к душевной жизни, как таковой, а есть исследование не вклю-
ченных в физику объективных явлений бытия - это уяснение
составляет ценнейшее достижение рассматриваемого учения,
после которого впервые вообще становится возможной плодот-
ворная разработка психологии, даже как учения о закономер-
ностях душевных явлений. Но, увлеченное уяснением этой су-
щественной истины, рассматриваемое учение упустило из виду
другой, не менее существенный момент. В составе конкретного
ощущения оно различило лишь две стороны: субъективный
процесс усвоения или усмотрения содержания и само идеальное
предметное содержание, как таковое, и лишь первую отнесло
к области душевной жизни. Оставляя здесь в стороне вопрос,
во всяком ли обладании содержанием можно вообще усмотреть
то что эта теория называет процессом или функцией (например,
действительный процесс усвоения или усмотрения ощущения),
мы должны лишь подчеркнуть, что кроме этого процесса усвоения
и самого предметного содержания, в ощущении есть нечто

третье: это естъ присутствие, в составе самого переживания,
конкретного имманентного материала, который лишь в процессе
суждения отождествляется с определенным идеальным пред-
метным содержанием, но, как таковой, совсем не совпадает
с ним. Иметь, т. с. просто переживать некое цветовое или
звуковое ощущение, и знать, что оно есть зеленый цвет или
такой-то определенный музыкальный тон. есть ведь очевидно
разные состояния, поэтому и само ощущение, как состояние
или содержание переживания, есть нечто иное, чем ошущение
как тождественная определенность, как общеобязательное содер-
жание знаниях Но так как оно, с другой стороны, совсем не
совпадает с каким-либо процессом, стремлением и деятельно-
стью, а есть простое присутствие некоторого элемента душевной
жизни, то душевная жизнь, очевидно, есть нечто иное и большее,
чем область процессов, устремленностей д направленностей.

Таким образом, главный недостаток рассматриваемой теории
состоит в том, что под душевней жизнью она вынуждена по-
нимать не какую-либо живую, в себе сущую полноту, - в чем
бы ни заключалось ее содержание, а какую-го пустую форму,
все содержание которой не принадлежит ей самой. Душевная
жизнь с этой точки зрения походит на какие-то щупальца,
которые все забирают извне, но сами по себе пусты; она не
содержит а самой себе ничего, кроме голого стремления все
захватить или на все нацеливаться. Конечно, этот момент уст-
ремленности присутствует в душевной жизни и составляет одну
из характерных ее черт, я, в конце концов, мы могли бы,
изменяя обычное словоупотребление, назвать именно этот момент
<душевной жизнью>. Но тогда то, что обычно зовется душевной
жизнью и в чем, вне всяких теорий, мы ясно сознаем какую-то
особую, своеобразную область бытия, остается по-прежнему не-
определенным; а лишь об этом предмете у нас здесь идет речь.

Итак, ни попытка объяснить связь душевной жизни с внеш-
ним миром посредством включения всего внешнего мира, как
такового, в состав душевной жизни, т. е. расширения ее до
пределов всего существующего и мылимого, ни попытка истол-
ковать эту связь, как чисто внешнее отношение между пустой
формой направленности яли деятельности и чуждым ей содер-
жанием, не дают удовлетворительного отграничения круга ду-
шевной жизни. Соотношение между душевной жизнью и объек-
тивной реальностью более гонкое и сложное, чем простая вклю-
ченность последней в первую или исключенность из нее. Не
останавливаясь на других теориях, пытающихся объяснить это
соотношение, постараемся определить круг душевной жизни через
простое самонаблюдение. При этом, предвосхищая дальнейшее,



мы должны отметить, что для успешного анализа этого сложного
клубка отношений необходимо отличать сам субстрат душевной
жизни, как таковой, - душевную жизнь саму по себе - от об-
ласти конкретного ее обнаружения. Здесь мы имеем дело лишь
с первой задачей. Для простоты анализа при этом полезно сна-
чала исходить из некоторых особых, в известном смысле даже
исключительных состояний душевной жизни; необходимые поп-
равки и дополнения могут быть внесены позднее.
Представим себе нашу душевную жизнь в состоянии полуд-
ремоты. Вообразим себе, что после утомительных и беспокойных
занятий дня мы в сумерках прилегли на диван и, ни о чем не
думая и не заботясь, не руководя целесообразно ходом нашего
сознания, безвольно отдались той неведомой и близко знакомой
нам, всегда присутствующей в нас стихии, которую мы зовем
нашей душевной жизнью. Тогда, на фоне общего душевного
состояния, неопределимым и неразличным образом слагающегося
из ощущений нашего тела - ощущений дыхания, кровообра-
щения, пищеварения, положения нашего тела и его прикосно-
вения к дивану, чувства усталости и пр. - в нас начинается
особая жизнь; мы теряем различие между нашим <я" и внешним
миром; для нас нет ни того, ни другого, нет и сознания опре-
деленного пространства и времени, в которых мы обычно раз-
мещаем и нашу жизнь, и предметы внешнего мира. Нет различия
между <существующим" и <воображаемым>, <настоящим> и <про-
шедшим и будущим>. Все течет, возникает и исчезает, потому
что мы не сознаем никакого постоянства и ни на чем не можем
остановиться, и вместе с тем ничего не совершается, потому что
мы не замечаем ни возникновения, ни уничтожения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101