Так о чем мы говорили… а! В тебе есть что-то хорошее.К. (просветленно): Конечно. Т. (пауза): Ну, и что?К. (твердо): Я точно поняла, почему я болею всю жизнь. Это потому, что я смотрю на себя, как на… Я считаю себя человеком, у которого нет ничего хорошего.Т. («уговаривающе»): И, конечно, у тебя есть доказательства этому, так?К. (слабо протестуя): Ну, я… я ведь не родилась такая.Т. («серьезно»): Откуда ты знаешь? Откуда… (смеется).К. (ухмыляясь): Ну, я уверена.Т. (смеясь): Ты смеешься?К. (смеется)Т. (ухмыляясь): Ты смеешься.К. (спокойно смеется): Да, мне смешно.Т. («удивленно»): Ну, и что ты знаешь? У тебя есть все неопровержимые доказательства… А ведь ты даже и не знала об этом. Откуда ты знаешь, что не родилась такая?К. (неуверенно): Потому что я… когда я смотрю на младенцев, я знаю, что они хорошие.Т. (саркастически): Ты знаешь, что они хорошие! Когда смотришь на младенца, то «думаешь». "Один из десяти шансов, что этот малыш проведет полжизни в больнице для душевнобольных.К. (пауза): Нет, я не думаю об этом, когда смотрю на детей…Т. (ровно): Не думаешь.К. (мягко): Я смотрю на ребенка…Т. (ровно): Ты смотришь на девочку и говоришь: «Один из…» Ну, что-нибудь подобное — «один из семнадцати шансов, что она забеременеет».К. (спокойно): Я не думаю об этом… Т. (протестуя): Послушай, ты сейчас не думаешь об этом. Посмотри сюда. Ты не родилась такой? А твоя мать… А ее история… Может быть, как раз у тебя плохие хромосомы? Знаешь, слабые гены.К: Нет-нет.Т. (твердо): Самые слабые из всей семьи.К: Нет, это не наследственное.Т: Не было наследственным. (Закуривает) Ну, хорошо. Они (т.е. ее родители) загубили тебе жизнь.К: Ну, я росла с мыслью, что во мне что-то не так, что я — не хорошая.Т: Похоже, подобная история подтвердила твое неверие в себя, не так ли?К. (не отвечает).Т. (резко): Я не слышу тебя.К: До этого времени я не говорила Вам, в моей жизни было немного… хорошего.Т: Вот тебе на! Ты не удалась, как мать, не удала как… жена и не удалась, как человек.К. (с раздраженным недоверием): Почему Вы так говорите со мной?Т: Черт возьми! Ты не удалась даже как больная!К. (не отвечает).Т: Ведь так?К: А что должна больная делать?Т: Не знаешь?К: Ну, временами мне лучше…Т: Ах, временами, ненадолго…К: Но если я безнадежная, как же быть с детьми?Т: Ах, знаешь (вздыхает)… если мы сможем ослабить твое влияние на них, может быть…К: «Ослабить?». Не понимаю.Т: Очистить… Противопоставить ужасному влиянию, которое ты на них оказываешь. Может быть, у них будет шанс.К: Ах, черт! Это уж слишком!Т: А ты не думала об этом… У них больше шансов без тебя… Конечно, им нужен кто-нибудь тоже стабильный, и зрелый, и умственно здоровый. Ты так не думаешь?К: Думаю.Т. («уговаривая»): Ну вот, я об этом и говорю, золотко.К: О кей. Но что мне делать с детьми?Т. (свистит от удивления)К: Поэтому-то я и спать не могу ночами. Ну да… Похоже, мы не можем спасти родителя, но, по крайней мере, надо что-то сделать с малышами, так?К: Ну, не знаю… В чем дело? Почему опять слезы в глазах?К. (контролируемым голосом): Да, у меня слезы на глазах. (Пр. №20). Глава 4ЮМОР И ПРОВОКАЦИОННАЯ ТЕРАПИЯ Среди возможных образцов для подражания, кроме разного рода врачевателей психотерапевт выберет придворного шута. Именно шут со всей откровенностью в дурацкой форме смеет комментировать поступки короля, его приближенных, состояние дел в государстве; он всегда притворяется, всегда смотрит на деяния людей вверх ногами. Больной также, если можно так выразиться, страдает от перегрузок (серьезности, опасности).Жизнь для него — тяжелая ноша, само существование его — загадка, и все же, если посмотреть со стороны он может показаться банальным (ясным и понятным), а его проблемы — немногозначащими. И в самом деле, чувствуя себя больным и потерянным, постепенно он находит смешное в ставших для него привычными слезах и собственном абсурдном существовании. Без всякого неуважения к ним оба они: терапевт и больной живут, увязнув в серьезности. Фишер, 1970 Студентам необходимо напоминать, что, если во время лечебного сеанса больной не смеется хотя бы часть времени значит, терапевт не лечит провокацией, а то, что он делает иногда может оказаться разрушительным. Юмор играет центральную, решающую, ключевую роль в провокационной терапии; он необходим и не является поверхностным дополнением к «настоящей работе».В повседневной жизни юмор и его выражение в смехе такое повсеместное явление, что мы порой и не замечаем его. Однако, многие психотерапевты слишком серьезны по отношению к своим больным. На ранних стадиях лечения больные иногда смеются, но весьма часто это рассматривается терапевтами, как не основное: своего рода фасад и защитный механизм, который нужно нейтрализовать резкими фразами для того, чтобы можно было приступить к серьезному деловому лечению. Возможно, Фрейд был первым и типичным представителем в этом отношении; он написал очень проницательный научный труд о юморе (1928), но в своей приемной совсем не использовал юмор, как лечебный метод.Юмор — очень ценный опыт для понимания человеческой души. Примите во внимание, что противоречия биологии, культуры и техники наталкиваются на психологию отдельной личности. Эти взаимодействия редко можно наблюдать в течение долгого времени, и они часто вызывают напряжение и тревожность. Когда человек справляется с проблемами и вытекающим из них чувством неуверенности, он должен постоянно учитывать, к чему это может привести. Учтите также, что реальность постоянно меняется, а вместе с ней может меняться и наше восприятие реальности, если, разумеется, мы реагируем на нее адекватно. Каша задача — поддержать равновесие и перспективу, именно здесь юмор может сыграть решающую роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65