Но в то же время он сердит на нее, ибо в какой-то степени Сьюзен сама обрекла своих детей на лишения. Именно ее странное поведение осложнило и без того непростую жизнь ее детей.
– Возможно, ей представился шанс избавиться от муженька раз и навсегда? – размышляла вслух Джеральдина. – Возможно, алкоголь придал смелости. Помог не упустить шанса, пока муж не проснулся и весь кошмар не начался снова. Может быть, увидев его мертвецки пьяным, она просто не упустила возможность – и все, ничего более, никаких других мыслей, просто шанс избавиться от него.
Колин не мог не признать: ее слова не лишены смысла. Джеральдина действительно знала, о чем говорила. Она понимала: человеком порой руководит не что иное, как желание, необоримое желание просто заставить исчезнуть помеху, отравляющую жизнь.
Колин увидел, каким искренним в эту минуту было выражение ее лица, и понял, что сейчас ему удалось постичь настоящую Джеральдину О'Хара, сущность которой скрывалась за дорогой модной одеждой и безупречной прической. За обликом красивой ухоженной женщины он увидел испуганную девочку.
Однако уже через секунду перед ним снова сидела уверенная в себе женщина-адвокат, феминистка с красивыми ногами и взглядом, говорившим: «Лучше меня не трогай». Колин почувствовал облегчение, но в то же время ему стало немного грустно.
Мэтти проснулась на рассвете со странным чувством одиночества. Она не привыкла скучать по кому-либо. Но Сьюзен чем-то зацепила ее. Мэтти не понимала людей, абсолютно лишенных собственных амбиций. Как можно постоянно думать о маленьких человечках, которые только и умели требовать, требовать и еще раз требовать – внимания, времени и денег.
Сьюзен постоянно говорила, словно они были настоящими взрослыми людьми, имеющими свои собственные суждения, мысли и нужды. В то время как по сути единственное, что они имели, – так это нужды.
Подобное самопожертвование противоречило натуре Мэтти. Она не хотела отдавать себя, особенно таким неблагодарным созданиям, как дети, – ведь они не могут даже сказать что-нибудь внятное. Мэтти передернуло при мысли о подобной нелепой судьбе.
Она вышла из камеры и отправилась в комнату отдыха, где попыталась разложить пасьянс, но к ней постоянно кто-нибудь подходил и затевал разговор. В итоге она отбросила карты и пошла к Райанне, которая делила камеру с одной молоденькой девчонкой по имени Сара – высокой, с огромными карими глазами и личиком в форме сердечка. С такой внешностью она хорошо смотрелась бы в ранних фильмах Феллини рядом с итальянскими мужчинами с волосатой грудью и шикарными усами.
Но принять Сару за итальянскую актрису можно было только до тех пор, пока она помалкивала. Стоило ей открыть рот, как из него начинали сыпаться такие слова и выражения, от которых улетали прочь все романтические мысли. Сара разом превращалась в обычную шлюху с грязным языком, и вся ее красота как-то тускнела.
– Привет, подружка. – Сара отличалась неутомимой жизнерадостностью, которая являлась предметом зависти всей тюрьмы. – Выглядишь, будто только что потеряла невинность в лапах ночного дежурного.
Ее смех был звонким и заразительным. Даже Мэтти поневоле улыбнулась. Райанна кивнула девчонке, и та мигом выскочила из камеры.
– Она такая смешная, эта Сара. С ней не соскучишься, причем даже совсем не важно, что она говорит.
Мэтти кивнула:
– Легкий характер! Есть такие люди. Они словно не замечают дерьма под ногами. Им можно только позавидовать.
– У тебя все хорошо?
Мэтти покачала головой:
– У меня тюремная хандра, как сказала бы Сара. Мне все обрыдло, от всего мутит, и вообще паршиво.
Райанна расслабилась. Это было ей знакомо, с этим она могла справиться.
– Я жила с подобным чувством. Тебе нужно подождать, может быть, пройдет само собой. Если нет, тогда покури дурь. Слови кайф. В общем, вытрави эту хренотень из головы. Отключка обычно помогает привести мозги в порядок.
– Как ты думаешь, Сьюзен в порядке? Я в том смысле, что она была вне себя от горя. Я никогда не слышала, чтобы человек издавал такие душераздирающие крики. В них было столько боли! Настоящей, разрывающей сердце боли.
Райанна достала из жестянки косячок и, закурив, с шумом выпустила дым. Затем она протянула косячок Мэтти, которая последовала ее примеру.
– Знаешь, о чем я думаю? Я думаю, Матильда Эндерби, что впервые за всю твою жизнь тебя волнует судьба другого человека. Иными словами, ты беспокоишься за Сьюзен Далстон и не знаешь, что делать с этим чувством.
Она начала хохотать, а Мэтти, которая сидела на нарах, молча скользила взглядом по стенам камеры. Повсюду были мужчины: мужчины на стенах, мужчины на обложках журналов, даже запахи и то были мужскими. Пахло марихуаной, табаком и сексом. Из перечисленных вещей секс в данном случае не имел ни малейшего отношения к мужчинам, хотя по всем правилам и должен был иметь.
– Да не беспокоюсь я за Сьюзен Далстон. Просто мне приходится делить с ней камеру, и, если она съехала с катушек, думаю, у меня есть право узнать об этом первой, – возразила Мэтти.
Райанна, все еще смеясь, кивнула:
– Я уже поинтересовалась, как у нее дела, так что кончай переживать. Она в порядке. Сегодня после обеда вернется в камеру. Сьюзен настолько любит своих детей, что никому не позволит признать ее недееспособной. Она никому не даст повода усомниться в своей вменяемости. Так что кончай волноваться.
Последнюю фразу Райанна произнесла медленно. Она словно влезла в мозги к Мэтти и поняла, что та действительно волновалась, несмотря на то что отказывалась признаться в этом.
В комнату вплыла Сара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145