Ты можешь его только создать.
Сейчас я дам тебе много разных фотографий...
И он принес Агао целый мешок фотографий, на которых были
изображены разные людчи.
- На одной из этих фоторафий изображен тот, кто может быть
твоим переродителем.
Ты должен найти эту фотографию.
И вот Агао заперся в комнате, разложил фотографии на полу
и стал смотреть на них, смотреть... Удивительно, что там
не было ни одного людчи, которого бы он не знал. Там были
его родители, его друзья, его учителя в школе, родители его
друзей во дворе... Там была даже фотография его самого. И
вот он смотрел на эти карточки, изучал их и гадал: кто же
может быть его переродителем?
Так он думал один день, два, три дня... Ну как он мог отгадать?
Конечно, это не могли быть его друзья, и никто из его родителей
тоже не мог стать переродителем.
Он думал, думал, и никак не мог ни до чего додуматься.
На седьмой день к нему в комнату заглянул волшебник. "Ну
как, - спросил он, - ты смог выбрать одну фотографию?"
Агао поднял голову. У него был такой взгляд, как будто он
не узнал волшебника.
Не сразу он ответил:
- Я нашел только одну.
- Покажи мне.
И Агао протянул ему фотографию. А волшебник воскликнул:
- Да! Это он!
И вдруг Агао оказался в пустыне возле гаснущего костра,
там, где он встретил погонщика верблюдов. Он был один. У
него не было того рюкзачка, но в руках он сжимал фотографию.
Это была та самая фотография, которую он выбрал из всех.
И на этой фотографии был изображен поймайчик Агао.
Комментарии и теория


ИВА И РУЧЕЙ
Ива росла у ручья. Ручей и Ива были влюблены друг в друга.
Жаркими днями Ива
опускала в Ручей свои ветки, и они плыли по воде и гладили
ее; а Ручей
расчесывал их как косы и, играя, окутывал Иву завесой мельчайших
брызг.
Когда-то, давным-давно, когда почти никто в мире толком
не знал, кем он станет,
Ива была охотницей, а Ручей - колдуном и знахарем. Она жила
в маленькой хижине,
а у него и дома-то не было, только сундучок с книгами и
пузырьками и волшебный
зонт. На этом зонте, если начинался дождь, колдун улетал
на тучи и там
располагался и сушился. а когда дождь был долгим, он привязывал
себя к открытому
зонту и ложился спать; и если тучи рассеивались, то он мягко
слетал вниз, и зонт
уж сам выбирал полянку посуше. А тогда нелегко было охотиться
на зверей и
собирать травы! В те времена мало кто в мире уже выбрал
себе окончательный вид,
и почти все существа менялись как хотели и как могли; так
что, например, камень
в реке мог вдруг захлопать крыльями и взлететь вороной,
а кошка разлениться до
того, что превращалась в подушку или собственную тень на
песке. Звери и птицы, и
даже дома и дороги еще превращались тогда друг в друга,
и каждый искал, кем ему
быть лучше. Еще и сейчас облака и сны не знают, кем станут,
и часто меняются; а
тогда так делали почти все. Так что можете себе представить,
как трудно было
охотиться или собрать травы! ведь убегающий от вас заяц
мог превратиться в
тополиный пух, а собранные ягоды разлететься божьими коровками!
Но все же Ива охотилась, а Ручей собирал травы и готовил
из них целебные настои.
Они знали друг о друге понаслышке. Ветви плели лесные сплетни,
из рассерженного
ствола вынимал иногда колдун серебряную стрелу, а ночью
кто же не видел хоть раз
летящий в вышине черный зонт? Время шло, а время - самый
могущественный
волшебник на земле. Оно изменяет все. И колдун и охотница
тоже менялись со
временем. Он собирал все меньше растений, а когда лечил
больных, уже не давал им
настойки целебных трав и ягод, а говорил: "Пойди в дубраву,
да найди желтые
цветы, подыши ими на рассвете, а днем не забывай смотреть
на мак, васильки и
березы". Или что-нибудь почище этого: слона, чтобы вылечить
от водянки, он
заставил помочь муравьям построить муравейник; и вы бы видели,
как весело тот
таскал хвоинки и палочки, а про водянку и думать забыл!
И охотница все реже вынимала стрелы из колчана, а иногда
и вовсе вместо стрел
набивала его бутербродами и орехами. Зайцы, которые и раньше
ее не боялись,
теперь просто от нее не отходили. Она играла с ними в прятки
и учила понимать
язык волков. Она все больше пела, вначале подыгрывая себе
на тетиве лука, а
потом вдруг натянула на лук еще несколько струн и сделала
из него лютню. Она все
еще очень любила бегать и стала устраивать в лесу соревнования
- наперегонки с
оленями, зайцами, ласточками.
И вот однажды...
В глубине леса, на древней Поляне Сходок, где старейшины
леса придумывали законы
и жгли костер для всех, кто заблудился, в глубине леса,
где снег не тает до
июня, где живут звери, о которых никто не говорит, - так
вот, в глубину леса
забрел однажды знахарь и встретился лицом к лицу с прекрасной
охотницей.
Когда это было?
Сколько времени они простояли там, на поляне, лицом к лицу,
и сколько взглядов
родилось и растаяло в вечерних сумерках? Этого мы не знаем;
ясно только, что это
было до Великой Бури.
Говорят (болтали сороки и шептали волны прилива), что Великая
Буря началась от
их третьего взгляда. Но может быть, она началась не от того
и не тогда. Говорят
еще (я слышал от майских жуков и медвежат), что тогда старушка
Время
остановилась, чтобы поглядеть на них, а когда опомнилась,
рванула свою телегу
превращений так резко, что небо не удержалось, и оттого,
будто бы, и началась та
Буря. Но что толку верить тем, кто до Бури были совсем другими?
Потому что Буря
изменила всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14