Минуту назад к нему подбежал сын
шинкаря и спросил на
ломаном кастильском:
"Дядя, есть закурить?"
А он взял трубку, высыпал табак под лавку и трубку сунул
в карман; а потом
сказал голосом, смачным от перегара:
"Не надо курить. Никому не надо."
Убежал мальчишка, заорал во дворе петух (на ломаном кастильском?)
, а он пепел
смахнул с усов и чудом вдруг догадался: это все - от отца,
и не только как пепел
стряхивать, но и как трубку в карман прятать, чубуком вверх;
а уж пуще всего -
слова. Слова те вылитые отцовские; вот точно так он сидел
на лавке и курил, либо
ногти разглядывал, а спросишь - так и ответит.
Нет дома.
Что за зверь в чаще продирается, ветки гнет, вверх лезет?
Как черный комок - по
горлу? Или как пузырь в реке - радужный, или как сама река
- только черная? Это
стыд идет, диким зверем воет, пустым ветром шумит. Стыд
идет! Ты стыд в своем
мешке несешь, странник.
Сидят на скамье: справа стыд, подалее отец.
- Вы здесь меня обождите, я мигом.
Вот подходит он к давнему дому. Золоченые окна, ласковые
перила. То-то челядь
рты разевает. Как пропустили за ворота? Только он бочком
- и мимо, по дорожке в
сад. Вот он, мальчишка. Неужели удалось?
- Здравствуй, малыш.
- Здравствуй, отец.
Я не отец. За отца стыдно. Я - ты сам, который вырос.
- Теперь тебе нечего бояться.
Кроме дома.
- Ты скоро уйдешь отсюда.
- Куда?
- Куда окна не глядят, по дороге.
- А что я там найду?
- Все, что искать будешь. Чего будешь искать - найдешь.
- А чего мне ждать?
- Ничего не жди. Все исполнится.
- А если родители меня не пустят?
- Так не бывает. Посмотри на меня: видишь, ты вырос старше
их. Они за тебя не
придумают; а я всегда помогу.
Ох ты, морда веснушечья, маленький принц.
- Пора идти.
- Ты меня будешь учить?
- И ты меня.
Снится блудному сыну, как он уезжает из дома. И раньше снилось,
и теперь снится.
Да только теперь рядом с мальчиком скачет он сам, какой
вырос. И мальчик смотрит
на него, смеется счастливо. Ветер прохватывает грудь и стыд
выдувает.
Снится старму отцу, что сын возвращается. Братья выносят
из дома яркую одежду.
Мычит бык, которого ведут резать. Чудится он сам себе тогда
- Ноем, с лавром
почему-то кругом лысины, спокойно стоящим у борта своего
двора-ковчега. И идет
сын - как голубь летит без веточки, со сломанным крылом.
Чует старик тогда вдруг
горячую кровь в шее, ходит она ходуном, а шея его - словно
бычья холка до удара
опора. Тогда он голубю кричит: "Улетай!" - и просыпается.

Зовет трактирщик сына:
- Глянь, сынок, тот бродяга не смылся втихаря?
Мальчик заходит в дом вместе со снопом вечернего солнца
и стаей затихающих мух.
На скамье сидит странник с сияющими глазами и под бородой
- улыбка.
- Поди сюда, - он машет рукою.
Мальчик осторожно подходит (странник сидит один на скамье
в глухом углу), теребя
наготове край полотенца, чтоб смести крошки или вытереть
лужу. Пришелец все
машет рукой, и он осторожно садится на край скамьи.
- Глянь, - и из каких-то страшных глубин (сколько же на
нем одежды?) странник
достает коробочку, кладет на стол, открывает:
И уже захватывает дух: золотой медальон!
Щелкает крышка, они склоняются над столом. На картине -
мальчик в богатой
одежде, смотрит гордо и жадно: "Ну же!.." Странник подвигает
медальон:
- Бери. Твой.
Безошибочно (знал!) мальчик придвигает руку и поднимает
округлившиеся глаза.
Путник уже встал, завязал мешок.
Он прикладывает палец к губам, подходит к окну, еще раз
показывает: "Тише!",
открывает раму и перелезает во двор.
Мальчик показывает на медальон, и взлетают брови: "А вы
как?"
А странник осторожно, но торжествующе, тычет себя пальцем
в грудь.
И прикрывает окно.
Сын шинкаря остается в темнеющей комнате с золотым медальоном,
замирающим
сердцем не смея выбрать шаг ни к двери, ни к окну.
Комментарии и теория


ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
СКАЗКИ, СОЧИНЕННЫЕ НЕ АВТОРОМ
Сочинение Критика.
Как, кап, кап... Много лет тому назад у подножья высоких
гор в цветущей долине
Ива росла у ручья. А рядом с ручьем возле леса стоял (да
и стоит до сих пор)
маленький домик. Энто мы с моей внучкой Манькой в домике
живем-поживаем, а добра
не нажили пока. Как, кап, кап... Ну вот, глядите, люди добрые,
вон и крыша
протекает. И послала меня Манька на базар: денег у нее не
было, она и решила:
продам чего-нибудь. Ей самой страшно было ехать, она меня
с утречка и отправила.
Сел я в лодку, и по Лень-ручью - на базар.
А тут я на лодке плыву, весла волочатся. Хочу рыбу поймать
большущую, жду, пока
сама в лодку заплывет. Смотрю, мимо я плыву на лодке, гребу
вовсю. "Ты, - кричу,
- рыбу бы ловил, чем веслами плескаться!" "Ну, - говорю,
- помоги, коль не
шутишь". "А-а-а, мне ловить-то лень". Однако, не плывет
рыбина. Я размышляю:
чего ж она ждет, в лодку не плывет? Думаю: борт высок. Взял
топор, в борту дырку
прорубил. А тут я речку мимо перехожу, смотрю: стоит мужик,
топором машет. Взял
я топор, рядом пристроился. Вода потекла. А тут я мимо на
базар проплываю. "Эй,
- кричу, - болезные, что ж вы все топорами? Хотите, пилу
притащу?" "Пилу, - я
говорю, - это что ж, это дело, давай, тащи". "Слышь, - говорю,
- Лень-ручей,
парень я - работейного складу!" Ну, он меня по привычке
аж до Ивы и выплеснул.
Ива стоит и ворчит: "Расти страшно. Зимой бьют морозы, летом
сушит солнце. Нет,
пусть лучше меня возьмут дровосеки". И что бы вы думали?
Услышали мы такие слова
и ну к дереву! (Тем более что лодка моя ниже, ниже, ну и
на дно приплыла.)
Парень своим топором замахнулся, а я ему и говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14