Тогда можно представить себе только сле-
дующее: первобытный отец мешал своим сыновьям в удовлетво-
рении их прямых сексуальных стремлений; он принуждал их к
воздержанию и вследствие этого к эмоциональной привязанности
к себе и друг к другу; эти привязанности могли вытекать из
стремлений, имевших заторможенную сексуальную цель. Он
вынуждал их, так сказать, к массовой психологии. Его сексу-
альная ревность и нетерпимость стали в конечном итоге причи-
ной массовой психологии.
Можно также предположить, что изгнанные сыновья, разлученные с
отцом, использовали результат идентификации друг с другом для го-
мосексуальной объектной любви и получили, таким образом, свободу
для убийства отца.
Для того, кто становился его последователем, тоже дана была
возможность сексуального удовлетворения, и этим открыт был
выход из условий массовой психологии. Фиксация либидо на
женщине, возможность удовлетворения без отсрочки и без отла-
гательства положили конец значению заторможенных в смысле
3. Фрейд <Психология масс и анализ человеческого <Я>
цели сексуальных влечений и позволили нарцисизму всегда
оставаться на одном и том же уровне. К этому взаимоотношению
между любовью и образованием характера мы еще вернемся в
последней главе.
Подчеркнем еще раз, как особенно поучительный момент, со-1
отношение между конституцией первобытной орды и условиями, 1
предохраняющими искусственную массу от распада. На приме. 1
рах войска и церкви мы видели, что таким условием является
иллюзия об одинаковой любви вождя ко всем участникам массы.
Но это - прямо-таки идеалистическая обработка соотношений,
существующих в первобытной орде, в которой все сыновья
чувствуют себя одинаково преследуемыми отцом и одинаково Ц
боятся его. Уже ближайшая форма человеческого общества, то- ц
темистический клан, предполагает это преобразование, на кото-1
ром построены все социальные обязательства. Неразрушимая
прочность семьи, как естественного массового образования, поко-
ится на том, что эта необходимая предпосылка одинаковой люб-
ви отца может действительно оказаться верной для нее.
Но мы ожидаем большего от оценки массы с точки зрения
первобытной орды. Эта оценка должна приблизить нас к пони-
манию того непонятного, таинственного в массе, что скрывается
за загадочными словами: гипноз и внушение. И я полагаю, что
эта оценка может приблизить нас к этому пониманию. Вспомним
о том, что гипноз заключает в себе нечто жуткое, характер же
жуткого указывает на какое-то вытеснение дряхлой старины и
искренней привязанности . Вспомним о том, как производится
гипноз. Гипнотизер утверждает, что он обладает таинственной
силой, лишающей субъекта его собственной воли, или - что то
же самое - субъект верит в то, что гипнотизер обладает такой
силой. Эта таинственная сила - в публике ее еще часто назы-
вают животным магнетизмом - должна быть той самой силой,
которая являлась для первобытных народов источником табу, т. е.
силой, исходящей от королей и от начальников, благодаря кото-
рой к ним опасно приближаться (Мапа). Гипнотизер хочет обла-
дать этой силой; как же он выявляет ее? Требуя от человека,
чтобы тот смотрел ему в глаза; в типичном случае он гипнотизи-
рует своим взглядом. Но именно взгляд вождя опасен и невыно-
сим для первобытных, как впоследствии взгляд божества для
смертных. Еще Моисей должен был служить посредником между
своим народом и Иеговой, так как народ не вынес бы взгляда
божества, и когда Моисей возвращается после общения с богом,
то от его лика исходит сияние, часть (Мапа) перенеслась на него,
как на посредника первобытных людей\
Конечно, гипноз можно вызвать и другими путями. Это мо-
жет ввести в заблуждение, это дало повод к необоснованным
физиологическим теориям, как например гипноз, вызванный
фиксацией на блестящем предмете или выслушиванием моно-
тонного шума. В действительности эти приемы служат лишь
отвлечению и приковыванию сознательного внимания. Ситуация
такова, как если бы гипнотизер сказал человеку: <займитесь
исключительно моей личностью, весь остальной мир совершенно
неинтересен>. Конечно, было бы технически нецелесообразно,
если бы гипнотизер действительно повел такую речь. Благодаря
ей гипнотизируемый был бы вырван из своей бессознательной
установки и у него возникло бы сознательное сопротивление. И
хотя гипнотизер старается не направлять сознательное внимание
субъекта на его намерения и хотя испытуемое лицо погружается
в такое состояние, при котором весь мир должен стать для него
неинтересен, однако, гипнотизируемый бессознательно кон-
центрирует все свое внимание на гипнотизере, создает установку
раппорта, перенесения на гипнотизера. Косвенные методы гип-
нотизирования, подобно некоторым техническим приемам остро-
умия, имеют, следовательно, результатом определенное распре-
деление душевной энергии, так как иное распределение наруши-
ло бы течение бессознательного процесса; эти методы приводят,
в конце концов, к той же цели, что и прямое воздействие путем
пристального взгляда или пассов.
При гипнозе у человека существует бессознательная установка на
гипнотизера в то время, как сознательно он фиксирует свое внимание
на изменяющихся, неинтересных восприятиях. При психоаналитичес-
ком лечении имеет место противоположная ситуация, что заслуживает
здесь упоминания. Во время психоанализа, по крайней мере, один раз
Вав ипЬе1т11сЬе1. <Тта^о, V, 1919.
См. Тотем и табу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113