Этого еще не хватало! Так вот, оказывается, что он обдумывал в течение двух лет!
Если мы поставили после каждой его фразы восклицательный знак, то Кеннеди кончал их тем, что ударял себя кулаком по голове, и если вы представите себе эту картину, то получите понятие о состоянии Дика.
Экономка Дика, старушка Эльспет, решилась было заикнуться, что это сообщение ложное.
– Ну, что вы!– воскликнул Кеннеди.– Точно я не узнаю в этом своего друга. Да разве это на него не похоже? Путешествовать по воздуху! Он, изволите ли видеть, теперь вздумал соперничать с орлами! Ну, нет! Такому не бывать! Уж я сумею его образумить! Дай ему только волю,– он в один прекрасный день и на луну, пожалуй, отправится.
В тот же вечер Кеннеди, встревоженный и раздраженный, сел в поезд и на следующий день был в Лондоне.
Через каких-нибудь три четверти часа его кэб остановился у маленького домика на Греческой улице, возле сквера Сохо, где жил доктор Фергюссон. Шотландец взбежал на крыльцо и пятью здоровенными ударами в дверь возвестил о своем прибытии. Фергюссон сам открыл ему.
– Дик! – воскликнул он, впрочем, без особенного удивления.
– Он самый,– заявил Кеннеди.
– Как это ты, дорогой Дик, в Лондоне в разгар зимней охоты?
– Да! Я в Лондоне.
– Для чего же ты приехал?
– Помешать неслыханному безрассудству!
– Безрассудству? – переспросил доктор.
– Верно ли то, что говорится в этой газете? – спросил Кеннеди, протягивая другу номер «Дейли телеграф».
– Ах, вот оно что! Эти газеты, надо сказать, довольно-таки нескромны. Но присядь же, дорогой Дик.
– И не подумаю! Скажи, ты в самом деле затеял это путешествие?
– В самом деле. У меня многое уже готово; и я... – И где же оно? Я разнесу, разобью все вдребезги!! Милый шотландец не на шутку вышел из себя.
– Успокойся, дорогой Дик,– заговорил доктор.– Я тебя понимаю. Ты обижен на меня за то, что я до сих пор не ознакомил тебя с моими проектами...
– И он еще зовет это своими проектами!
– Видишь ли, я был чрезвычайно занят,– продолжал Фергюссон, не обращая внимания на возглас Дика.– У меня уйма дел, но успокойся же: я ведь непременно написал бы тебе, прежде чем уехать...
– Очень мне это важно!– перебил его Кеннеди.
– ...по той простой причине, что я намерен взять тебя с собой,– докончил Фергюссон.
Шотландец отпрянул с легкостью, которая могла бы сделать честь серне.
– Послушай, Самуэль, не хочешь ли ты, чтобы нас обоих заперли в Бедлам? (7)
– Именно на тебя я рассчитывал, дорогой мой Дик, и остановился на тебе, отказав очень многим. Кеннеди совершенно остолбенел.
– Если ты послушаешь меня в течение каких-нибудь десяти минут,– спокойно продолжал Фергюссон,– то, поверь, будешь мне благодарен.
– Ты говоришь серьезно?
– Очень серьезно.
– А что, если я откажусь сопровождать тебя?
– Ты не откажешься.
– Но если все же откажусь?
– Тогда я отправлюсь один.
– Ну, сядем,– предложил охотник,– и поговорим спокойно. Раз ты не шутишь, дело стоит того, чтобы его хорошенько обсудить.
– Только если ты ничего не имеешь против, обсудим его за завтраком, дорогой Дик.
Друзья уселись один против другого за столиком, на котором возвышались гора бутербродов и огромный чайник.
– Дорогой мой Самуэль,– начал охотник,– твой проект безумен. Он невозможен. В нем нет ничего серьезного и осуществимого.
– Ну, это мы увидим. Сначала испробуем,– отозвался доктор.
– Но пробовать-то именно и не надо,– настаивал Кеннеди. – А почему, скажи на милость?
– А всевозможные опасности и препятствия? Ты о них забываешь?
– Препятствия на то и существуют, чтобы их преодолевать,– с серьезным видом ответил Фергюссон.– Что же касается опасностей, то кто вообще гарантирован от них? В жизни опасности на каждом шагу. Может быть, опасно сесть за стол, надеть на голову шляпу... Чему быть, того не миновать; в будущем надо видеть настоящее, ведь будущее и есть более отдаленное настоящее.
– Ну вот,– сказал Кеннеди, пожимая плечами.– Ты всегда был фаталистом.
– Да, всегда, но в хорошем смысле этого слова. Так не будем же гадать, что готовит нам судьба. Вспомним-ка добрую английскую пословицу: «Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть».
На это сказать было нечего, но Кеннеди все же нашел немало возражений, слишком длинных для того, чтобы их здесь приводить.
– Ну, хорошо,– заявил он после целого часа препирательств,– если ты уж во что бы то ни стало хочешь пересечь всю Африку, если это совершенно необходимо для твоего счастья, то почему не воспользоваться для этого обычными путями?
– Почему?– спросил, воодушевляясь, доктор.– Да потому, что до сих пор все такие попытки терпели неудачи. Мунго Парк был убит на Нигере, Фогель исчез бесследно в стране Вадаи, Оудней умер в Мурмуре, Клаппертон – в Сокото, француз Мэзан был изрублен на куски, майор Ленг убит туарегами, Рошер из Гамбурга погиб в начале тысяча восемьсот шестидесятого года. Как видишь, длинен список мучеников: немало жертв понесли мы в Африке. Очевидно, невозможно бороться со стихиями, с голодом, жаждой, лихорадкой, с дикими зверями и тем более – с дикими туземными племенами. А если нельзя сделать что-либо одним способом, оно должно быть сделано другим: если нельзя пройти посредине, надо обойти сбоку или пронестись сверху.
– Вот это-то и страшно,–заметил Дик.
– Чего,же бояться?-возразил доктор с величайшим хладнокровием.– Ты ведь не можешь сомневаться в том, что я принял все меры предосторожности против аварии моего воздушного шара? Но даже случись с ним что-нибудь, и тогда я все же окажусь на земле, как всякий другой путешественник. Повторяю, мой шар меня не подведет, а об авариях не стоит даже и думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13