Жюль Верн: «Блеф»

Жюль Верн
Блеф



Жюль ВернБлеф В марте 1863 года я сел на пароход «Кентукки», который курсирует между Нью-Йорком и Олбани.В это время года особенно оживляются деловые связи между этими двумя городами; впрочем, это самое обычное для Америки явление. Нью-йоркские коммерсанты поддерживают через своих агентов постоянные торговые сношения даже с самыми отдаленными странами и таким образом широко распространяют изделия, доставляемые из стран Старого Света, одновременно вывозя за границу предметы отечественного производства.Стоя на палубе, я невольно дивился деловому оживлению, царившему на пристани. Со всех сторон сюда стекались путешественники: одни торопили носильщиков, нагруженных всевозможными свертками и чемоданами, другие, как заправские английские туристы, обходились собственными силами, уместив все необходимое в крохотном саквояже. Пассажиры суетились. Каждый спешил занять свое место на борту пакетбота, который был набит до отказа, как это обычно бывает в Америке, где господствует страсть к наживе.Первые же удары гонга вызвали смятение среди опаздывающих. Пристань накренилась под тяжестью хлынувшей на пакетбот толпы; по большей части это были дельцы, для которых не попасть на пароход значит понести крупные убытки.Наконец толпа растаяла. Тюки были разложены, и пассажиры разместились. Пламя гудело в топке котла, палуба «Кентукки» содрогалась. Солнце, проглядывая сквозь утренний туман, слегка прогревало мартовский воздух. В такое утро невольно поднимешь воротник, спрячешь руки в карманы, но все же скажешь: «А погода сегодня будет великолепная».Поездка моя не носила делового характера, в чемодане имелось все, что только можно пожелать, а голова не была занята никакими коммерческими планами и торговыми расчетами; поэтому я беззаботно предался размышлениям, положившись на волю случая, этого лучшего друга путешественников, который нередко доставляет нам в пути разные удовольствия и развлечения. Внезапно в нескольких шагах от себя я увидал миссис Мелвил, которая мило мне улыбалась.— Как! Это вы, миссис Мелвил! — воскликнул я с радостным удивлением. — Неужели вы отважились пуститься в опасное плавание и вас не испугала эта толпа на гудзонском пароходе!— Как видите, мой друг, — ответила она, крепко, на английский манер, пожимая мне руку. — Впрочем, я не одна; меня сопровождает моя добрая старая Арсиноя.И она указала мне на свою верную негритянку, которая, сидя на тюке шерсти, с нежностью смотрела на госпожу.— Я не сомневаюсь, что Арсиноя будет вам полезна в пути, миссис Мелвил, — сказал я, — но сочту своим долгом оберегать вас во время этой поездки.— Если это ваш долг, — ответила она смеясь, — то мне не за что будет вас благодарить. Но вы-то каким образом очутились здесь? Помнится, вы говорили мне, что собираетесь выехать из Нью-Йорка только через несколько дней. Почему же вы вчера не сказали нам, что уезжаете?— Признаться, вчера я еще не думал о поездке, — ответил я. — Мне вздумалось поехать в Олбани только потому, что гудки пакетбота разбудили меня в шесть утра. Вот вам и объяснение. Проснись я часом позже, возможно, я направился бы в Филадельфию! Но вы-то, вы, миссис Мелвил! Ведь еще вчера мне казалось, что вы домоседка, каких мало.— Так оно и есть. Но перед вами сейчас не миссис Мелвил, а старший приказчик Генри Мелвила, нью-йоркского негоцианта и судовладельца, направляющийся в Олбани, чтобы наблюдать за прибытием груза. Вы родились в чересчур цивилизованной стране Старого Света, и вам этого не понять!.. Дела не отпустили сегодня утром моего мужа из Нью-Йорка, и вместо него отправилась я. Уверяю вас, торговые книги от этого не пострадают и подсчеты будут не менее точными.— Теперь я больше ничему не удивляюсь! — воскликнул я. — Но если бы нечто подобное случилось во Франции, если бы жены вдруг вздумали заниматься делами своих мужей, то и мужья непременно занялись бы делами своих супруг, — стали бы играть на фортепиано, вырезать цветочки для аппликаций и вышивать подтяжки…— Вы не слишком-то лестно отзываетесь о своих соотечественниках, — засмеявшись, ответила миссис Мелвил.— Ничуть не бывало! Ведь я готов допустить, что жены вышивают им подтяжки.В этот момент раздался третий удар гонга. Последние пассажиры ринулись на палубу «Кентукки» под крики матросов, которые, вооружившись длинными баграми, собирались оттолкнуть пароход от пристани.Я предложил руку миссис Мелвил и отвел ее в сторону, где не было такой толчеи.— Я дала вам рекомендательное письмо в Олбани… — начала она.— Ну да. Я готов еще раз поблагодарить вас за него.— Незачем. Оно вам теперь не понадобится. Ведь я еду к моему отцу, которому и было адресовано это письмо, и, надеюсь, вы разрешите мне не только представить ему вас, но и предложить вам от его имени гостеприимство.— Выходит, я был прав, — сказал я, — рассчитывая на счастливый случай, который скрасит мне путешествие. А между тем мы с вами могли и не уехать.— Почему же?— Какой-то путешественник, один из тех чудаков, которых до открытия Америки можно было встретить только в Англии, пожелал занять «Кентукки» для себя одного.— Верно, это какой-нибудь знатный индус, путешествующий со свитой слонов и баядерок?— Вовсе нет. Я присутствовал при споре этого оригинала с капитаном, который так и не пошел ему навстречу, и при этом ни один слон не вмешался в их беседу. Это — жизнерадостный толстяк, и ему попросту не хотелось ехать в давке… Да, впрочем, вот и он! Я узнаю его!.. Видите, к пристани бежит человек, он яростно жестикулирует и надрывается от крика!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11