— произнес бригадир Мэрфи, повернувшись к капитану Сервадаку ровно настолько, насколько это позволяло его достоинство.
— Ах, да, — сказал Сервадак, чуть заметно пожав плечами, — мы ведь еще не представились друг другу.
И обратившись к своему русскому спутнику, чья сдержанность могла поспорить с британской холодностью, капитан Сервадак представил его:
— Граф Василий Тимашев.
— Майор сэр Джон Темпль Олифент, — ответил бригадир, представляя своего подчиненного.
Русский и англичанин обменялись поклонами.
— Капитан штаба французских войск Гектор Сервадак, — в свою очередь сказал граф.
— Бригадир Энейдж Финч Мэрфи, — торжественно провозгласил майор Олифент.
Снова поклоны с обеих сторон.
Правила этикета были соблюдены. Теперь обе стороны могли вступить в переговоры без ущерба для своего достоинства.
Разумеется, речь велась на французском языке, равно знакомом и англичанам и русским, к чему их вынудили соотечественники капитана Сервадака, упорствующие в своем нежелании изучить английский и русский языки.
Пригласив капитана Сервадака и графа следовать за ним, бригадир Мэрфи пошел вперед, майор Олифент замкнул шествие, и гостей ввели в офицерскую комнату. Она несколько напоминала крепостной каземат, но была обставлена не без комфорта. Все сели, и разговор завязался.
Гектор Сервадак, которому претили все условности, предоставил графу Тимашеву начать беседу. Граф, поняв, что англичане не принимают в расчет все сказанное до официального знакомства, повел рассказ «ab ovo», то есть с самого начала.
— Господа, — заговорил он, — как вам, конечно, известно, в ночь с тридцать первого декабря на первое января произошла катастрофа, причины и размеры которой нам еще не удалось установить. То, что осталось от вашей территории, — я разумею этот остров, — показывает, что тяжелые последствия стихийного бедствия весьма чувствительно отразились и на вас.
В знак согласия оба офицера одинаковым движением согнули стан в полупоклоне.
— Мой спутник капитан Сервадак, — продолжал граф, — также перенес тяжелые испытания. Он находился на своем посту в качестве штабного офицера на побережье Алжира…
— Французская колония, если не ошибаюсь? — прервал его, сощурив глаза, майор Олифент.
— Исконно французская, — сухо ответил капитан Сервадак.
— Капитан Сервадак находился подле устья Шелиффа, — невозмутимо продолжал граф Тимашев. — В ту злополучную ночь часть африканского материка внезапно превратилась в остров, а все остальное, по-видимому, исчезло с лица земли.
— Ага! — проворчал бригадир Мэрфи, ограничившись этим скупым изъявлением чувств по поводу сделанного ему сообщения.
— А вы, граф, — осведомился майор Олифент, — где, позволю себе спросить, находились вы в ту злополучную ночь?
— В море, сэр, на борту моей шкуны, и я считаю чудом, что экипаж и груз не пострадали.
— Нам остается только поздравить вас, граф, — сказал бригадир Мэрфи.
Граф Тимашев продолжал:
— Когда же судьба снова привела меня к Алжирскому побережью, я, к счастью для себя, встретил на новом острове капитана Сервадака и его денщика Бен-Зуфа.
— Бен? — переспросил майор Олифент.
— Зуф! — выкрикнул Сервадак, словно хотел сказать: «Уф, замучился!»
— Капитан Сервадак, — продолжал граф, — желая составить себе представление о последних событиях, отправился с нами на «Добрыне»; мы взяли курс на восток согласно старым картам и сделали попытку установить, что осталось от алжирской колонии… Но она исчезла бесследно.
Бригадир Мэрфи скривил губы, давая понять, что если колония французская, то в ее исчезновении нет ничего удивительного. Сервадак привскочил, чтобы должным образом ответить, но сдержался.
— Господа, — продолжал граф Тимашев, — размеры бедствия оказались огромными. Во всей восточной части Средиземного моря мы не нашли и следов населенных областей — Алжира, Туниса, за исключением одного пункта — скалы, выступающей из моря вблизи Карфагена; на ней находится гробница французского короля…
— Людовика Девятого, если не ошибаюсь? — заметил бригадир.
— Более известного под именем Людовика Святого, сэр! — поправил его капитан Сервадак, на что бригадир ответил снисходительной усмешкой.
Затем граф Тимашев рассказал, что шкуна прошла на юг до той параллели, на которой расположен залив Габес, что «Сахарское море» больше не существует (оба англичанина нашли это вполне естественным, поскольку «Сахарское море» было делом рук французов) и что близ триполитанского побережья возникла необычайная по своей геологической структуре новая береговая полоса, которая тянется на север, вдоль двенадцатого меридиана вплоть до острова Мальты.
— И этот британский остров, — поспешил добавить Сервадак, — вместе с его главным городом, гаванью, крепостью, солдатами, офицерами и губернатором провалился в бездну, как и Алжир.
Скорбь, омрачившая лица англичан, через минуту сменилась выражением глубокого недоверия к словам французского офицера.
— Едва ли возможно такое полное исчезновение, — заметил бригадир Мэрфи.
— Почему же? — спросил капитан Сервадак.
— Мальта — английский остров, — ответил майор Олифент, — а в качестве такового…
— Он сметен с лица земли совершенно так же, как если бы был китайским!
— возразил капитан Сервадак.
— Может быть, во время плавания вы допустили неточности в ваших расчетах?
— Нет, господа, — сказал граф, — мы не ошиблись, и надо примириться с очевидностью. Англия, конечно, понесла большие потери. Остров Мальта больше не существует, и мало того: новый материк закрыл доступ в Средиземное море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120