— Погоди, Мишель. Идем со мной! — Жюль направился к осиротевшей каморке старого звонаря, долго что-то там искал и, в конце концов, нашел огниво и зажег его. Потом указал Мишелю на стул: — Садись!Мишель сел, поняв, что Жюль настроен очень серьезно. Бедняга заметно нервничал и старался сделать над собой усилие. Он как бы принял решение, разом покончил с безумием, словно самоубийца, в последнюю секунду отбрасывающий пистолет. Мишель понял, что надо, во что бы то ни стало выслушать Жюля именно сейчас, ибо в другой раз он может не решиться на этот тяжелый для него разговор.— Мишель, Жозеф умер! Умер старик; он мог бы похвастаться: умер под небесами. — Жюль грустно улыбнулся. На него было больно смотреть. — До сих пор я следовал его советам; был прилежным, очень прилежным учеником, даже, может быть, слишком. Но его слова запали мне в душу... Отныне ты единственный мой друг, поклянись, что никогда не покинешь меня! Ты клянешься?Мишель кивнул.— Видишь ли, — продолжал молодой человек, — мне необходим кто-то, кому бы я мог открывать душу, поверять все свои чувства, сердечные тайны и радости, на кого я мог бы положиться в жизни и в смерти. Но речь не об этом... Тебе известны мои мысли, они не изменились. Знаешь, какой случай свел меня со стариком звонарем?— Нет!Жюль, очевидно, собирался сказать что-то очень важное. Он так волновался, что Мишель попытался хотя бы кратким ответом чуть-чуть успокоить друга, иначе Жюль мог бы не выдержать нервного напряжения.— Когда Жозеф вернулся из Бренского прихода, я был уже достаточно меланхолическим молодым человеком, к тому же скептиком. Мое положение в обществе и состояние заставили думать, что ими и исчерпываются жизненные радости. Они столь же обманчивы, как мимолетны, столь же мимолетны, как и губительны. Дурные мысли тогда уже посещали меня. Я подумывал о самоубийстве. Побывав в моем доме всего несколько раз, Жозеф без труда догадался о том, что творится в моей душе. Мне же, праздному и скучающему, он показался странным, чем и привлек к себе. С тех пор жизнь повернулась ко мне иными своими сторонами. Знаешь, Мишель, я привязался к старику!— Жюль, ты очень впечатлителен. Но, честное слово, я ничего не понимаю! Жозеф доверял тебе, ты же, в свою очередь, доверял ему. Что ж тут такого?— Видишь ли, дружище, я скрыл от тебя кое-что... Жозеф видел меня насквозь, он понял, что меня мучает. Женщины! Да, Мишель, женщины! Я дошел до того, что считал их отвратительными созданиями... Рядом с ними я изнемогал от скуки и презрения. Это было сильнее меня. Из-за отвращения к женщинам я не находил уже радости ни в музыке, ни в поэзии, ни в чем...— Я понимаю тебя, — отозвался Мишель.— Понимаешь? Спасибо! Я никогда не любил по-настоящему. Мне нужно было жаркое пламя, но где его отыскать? Жозеф все понял и сумел поддержать в трудную минуту. «Эта женщина существует», — уверял меня старый звонарь. И я верил ему. «Хочешь, чтобы она стала твоей женой?» — «Конечно, но когда же я ее увижу?» — «Еще не время», — сказав это, он передал мне конверт. — «Здесь твое счастье. Через два года или после моей смерти (быть может, я умру раньше), ты откроешь мое завещание...».— И вот он умер, — перебил друга Мишель.— Умер. Его нет рядом, чтобы придать мне смелости и силы. Ему это всегда удавалось.— Итак, ты боишься вскрыть завещание?— Да.— Опасаешься, что предуготованная тебе невеста вовсе не та, что ты рисовал в мечтах?— Нет, нет. Не то.— Пламенное воображение сослужило тебе дурную службу, Жюль. Вернись на землю, и здесь обитают ангелы!— И ты один из них, Мишель. Однако повторяю, дело не в этом.— Так объяснись же, наконец! Ты, право, пугаешь меня.— Слушай же. Я буду краток. Мне предстоит пролить немало слез. Ты уже знаешь, что вчера я спасся не один. У меня на руках была девушка.— Та самая, что кричала?— Я поспешил на крик и увидел героиню моих грез. Теперь ты понимаешь?— Ты спас ее?— Да. И сегодня меня ждут у них в доме: отец девушки просил зайти.— Ты влюбился с первого взгляда...— Отнюдь. Я люблю ее уже два года: она моя мечта. Она ангел красоты, искренности, доброты и невинности. Ах, Мишель! Я сойду сума.— Да ты, по-моему, и так уже сумасшедший.— Именно. Но отныне я потерял надежду. Тебе ли не знать, к чему это может привести!— К непоправимому несчастью.— Где же выход?— Жюль, сожги завещание Жозефа! Оно уже не нужно тебе.— Что ты говоришь?!— Ведь тебе не хочется вскрывать конверт.— Нет, Мишель, я хочу этого.— Достаточно ли ты владеешь собой и своими мыслями? Не отдаешься ли во власть мистики Мистика — вера в сверхъестественное, сверхчувственное.

? Отбрось предубеждения!— Я жених, Мишель!— Помолвка — это еще не свадьба.— Нет, Мишель, нет. Жозеф не обманывал; он хорошо знал и меня и ее, проникся нашими симпатиями, пристрастиями и чувствами. Старик был убежден, что мы гармоничная пара. Нет, Мишель, он не обманывал. Мы вскроем завещание.— Хорошо. Но только выйдем отсюда. Жозеф избрал тебя своим наследником. Хочешь ли ты взять что-нибудь на память о близком друге?— Конечно же. Возьмем его бумаги.Принялись искать.— Бумажник! — вскричал Мишель.— Где?— Да вот здесь, на столе.— Откуда он взялся? Что бы это значило?— Возьмем!— Но его не было на этом месте, когда мы вошли сюда утром!— Возьми, говорю тебе. Мы, должно быть, его не приметили.— Но...— Да возьмешь ли ты его, наконец? — рассердился Мишель. — А не то дай мне!И он с силой вырвал бумажник из рук Жюля.— Что это с тобой?— Ладно, ничего страшного. Отправляйся в гости к своей красавице. Я не хочу вскрывать завещание сегодня.— Но отчего?— Не могу. Уходи.— Нет, Мишель.— Уходи!— Ты собираешься бросить меня? А наша дружба?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43