Мишель способен был говорить долго. Жюль же думал совсем о другом.— О чем ты задумался, Жюль? — обеспокоенно спросил Мишель.— Ни о чем, Мишель, ни о чем. Я благодарен тебе за участие.— Жюль, послушай. Если ты раскаиваешься в прошлом...— Нет, Мишель. Нужно взять себя в руки. Нет, я ни в чем не раскаиваюсь.— Если ты все-таки раскаиваешься, забудь обо всех секретах Жозефа. Я, со своей стороны, готов все для тебя сделать.— Нет, Мишель. Раз начали, надо идти до конца.— Хорошо.— Мишель, ты будешь рядом?— Я же тебе обещал.— Пойдем, надо отдать последний долг Жозефу.— Но, может быть, он все-таки жив. Вдруг он упал на мягкий песок.— Он мертв, Мишель, это я тебе говорю. Поверь, только очень важное дело помешало мне тут же подняться на колокольню.— Ты так хотел спастись? — спросил Мишель с улыбкой.— Я спасался не один.— О, это другое дело. — И Мишель задумался.— Ты все узнаешь. А сейчас пойдем к Жозефу.— Живому?— Мертвому! Глава XII Снова встает вопрос о таинственном проповеднике. — По дороге в церковь Жюль и Мишель встречают похоронную процессию.
Друзья не торопясь вышли из дому. Несмотря на то, что Жюль бодрился на словах, он все же был слаб и идя опирался на руку Мишеля, который шел медленно, подстраиваясь под шаг приятеля. Пройдя Порт-Гишар, они вышли на длинную, узкую и извилистую улицу Пти-Бушри.Мишель понимал, что Жюля нельзя оставлять один на один с его мыслями, и потому пытался развлечь друга. Но бледный, подавленный вид юноши, свидетельствовал о бесполезности этих попыток. Движение, действие восстанавливают душевное равновесие, все равно как часы Брегет Брегет — карманные часы с боем, изготовлявшиеся в мастерской французского мастера А. Л. Бреге (1747—1823) отличались большой точностью хода.

ремонтируются на ходу сами собой. Мишель старался помочь другу любым способом.Они прошли улицу, никого не встретив и не заметив ничего особенного. А между тем более чуткий наблюдатель наверняка обратил бы внимание на непривычное возбуждение прохожих — смятение на лицах, немой вопрос в глазах, удивление в каждом жесте. Возможно, это вызвано вчерашним событием. Да, скорее всего, так. Тем более что обрывки разговоров, долетавшие до слуха, словно листва, поднятая порывом ветра, были о катастрофе.— Матушка Генель, я уж и не чаял увидеть вас в вашей лавке сегодня утром.— Отчего же, папаша Годелюро?— Откуда я знал, может, вам взбрело в голову отправиться вчера на проповедь?— Какое ужасное происшествие! А вы не знаете...— Скажите, Лебон, о чем долдонит все время эта городская сплетница?— Кто?— Да Мао, вы не знаете?— Финот сказал, что письмо подложное.— Какое письмо?..— О, Ланжевин, первая красотка в городе! Ты ведь обычно любишь поживиться во время проповеди. Ты была там?— Конечно. Вот глупость, какого-то солдатика подцепила.— Вид у тебя взъерошенный!— Черт побери! Боюсь, как бы мой душка Этев не ушел.— Да, хорош улов...— А потом перекрикивались с одной стороны улицы на другую:— Что-то во всем этом странное, не правда ли, соседка?— Ох, не говори! Думала, меня двадцать раз придушат. Кажется, этот хваленый проповедник так и не появился...Мишель вслушивался в разговоры, и они немало удивляли его. В это время друзья подходили к концу улицы Порт-Гишар. Здесь беседовали двое, бакалейщица и швейцар.— Жюль, — толкнул он приятеля, — послушай-ка.— Что такое?— Послушай, я тебе говорю.И они замедлили шаг.— Хотите верьте, хотите нет, Гужон, но мой муж сам мне это рассказал.— А откуда ваш муж это знает, Жюпен?— Что за вопрос? Он ведь разносит газеты. Там и прочел, что отец Брюно проповедовал вчера в Бордо. Даты не сходятся, ведь на письме тоже есть дата... В общем, не знаю, как там все получилось у них.— Ваш муж сам не ведает, о чем говорит, а вы — старая дура.Дальше последовали взаимные оскорбления, и разразилась обыкновенная уличная ссора.Мишелю все же удалось уловить смысл разговора.— Ты понял, Жюль?— Честно говоря, не очень. А что случилось?В этот момент друзья повернули за угол и увидели большое скопление народа.— Пойдем быстрее, — заторопился Мишель, — думаю, ты сейчас все поймешь.У парикмахерской под вывеской «Фигаро» Фигаро — имя парикмахера, персонажа комедии «Севильский цирюльник» (1775) французского драматурга Бомарше Пьера Огюстена (1732—1799).

стоял цирюльник с газетой в руке и что-то кричал, а удивленная толпа внимала ему.— Почтенные буржуа, послушайте только: отец Брюно прибыл в Бордо десятого марта... смекаете? Восьмого он был здесь и уехал отсюда в этот же день вечером. На следующий день он оказался в Ля Рошели, а еще через день — в Бордо. Понимаете? Он не останавливался в Ла Рошели и не мог написать там письмо, датированное одиннадцатым марта, где сообщал, что располагает несколькими свободными днями и хочет провести их в Нанте. Вы все поняли? Вы, милая девушка?— Да, месье, благодарю, — ответила молочница.— А вы, месье? Не очень? Тогда прошу, заходите в парикмахерскую. Я постригу вас, побрею, а тем временем все подробно разъясню. У меня есть душистая туалетная вода, английские бритвы, чудесное мыло на все вкусы: с запахом и без запаха, помады, качество самое высшее, роза, жасмин, гелиотроп, фиалка по низким ценам. Заходите, господа и дамы. Я неплохо знал отца Брюно, мы вместе учились в школе. Как-то раз он мне...Мишель и Жюль поторопились уйти.— Невероятно, — проговорил Жюль.— Тут скрыта какая-то тайна, а может, и преступление!— А что означает настоятельное требование провести проповедь именно в церкви Святого Николая?— Жозеф ничего не говорил тебе об отце Брюно?— Да-да, он сказал, что удивлен его возвращением, и странно покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43