И гоняется за блуждающими огнями! Можете вы себе представить этакого клерка-поэта или поэта-клерка, мадемуазель Клара? Мне хотелось, господин де Водрель, поговорить с вами наедине, а потому я отослал его прогуляться по парку...— Вы правильно сделали, мэтр Ник, но следовало бы предложить этому юному поэту чего-нибудь прохладительного.— Не стоит! Он у нас вкушает лишь нектар, и только наисвежайший!Де Водрель не смог удержаться от смеха, слушая неисправимого шутника и балагура, которого знал с давних пор и чьи советы по управлению делами были ему всегда так полезны.— Я оставлю вас с отцом одних, господин Ник, — сказала Клара.— Нет, нет, попрошу вас остаться, мадемуазель! — возразил нотариус. — Я знаю, что могу обо всем говорить при вас, тем более о вещах, имеющих отношение к политике... по крайней мере, мне так кажется, хотя вам небезызвестно, что я в нее никогда не вмешиваюсь...— Хорошо, хорошо, мэтр Ник! — ответил де Водрель. — Клара будет присутствовать при нашей беседе. Только сядем сначала и будем беседовать сколько вам угодно!Нотариус пододвинул себе одно из плетеных кресел, которыми была обставлена гостиная, а де Водрель с дочерью уселись напротив него на диване.— Ну-с, дорогой Ник, — произнес де Водрель, — рассказывайте, с чем вы пожаловали на виллу «Монкальм»!— Дабы вручить вам вот это, — ответил нотариус.И он достал из кармана пачку банкнот.— Деньги? — воскликнул де Водрель, не сумев скрыть своего крайнего изумления.— Да, деньги, и немалые, хотите вы того или нет. Солидная сумма!— Солидная сумма?..— Судите сами! Пятьдесят тысяч пиастров в отличных банкнотах, имеющих законное хождение!— И эти деньги предназначены мне?..— Вам и только вам!— А кто мне их посылает?— Не могу вам этого сказать по той простой причине, что и сам не знаю.— Каково же предназначение этих денег?— Этого я тоже не знаю!— А как вам было поручено передать мне такую значительную сумму?— Прочтите.И нотариус протянул де Водрелю письмо, содержавшее всего несколько строк: Мэтр Ник, нотариус из Монреаля, соблаговолите передать председателю комитета сторонников реформ в Лавале, на виллу «Монкальм», остаток суммы под окончательный наш расчет с конторой. 2 сентября 1837 года Ж. Б. Де Водрель глядел на нотариуса, ничего не понимая.— Мэтр Ник, откуда было отправлено это письмо? — наконец спросил он.— Из Сен-Шарля, что в графстве Вершер!Клара взяла письмо в руки и стала внимательно рассматривать почерк — не похож ли он на тот, каким написано письмо, предупреждавшее де Водреля о визите его друзей? Но ничего подобного. Ни малейшего сходства у двух этих посланий, на что девушка и обратила внимание отца.— Не догадываетесь ли вы, господин Ник, — спросила она, — чья подпись скрывается под инициалами Ж. Б.?— Понятия не имею, мадемуазель Клара.— И, тем не менее, вы не впервые имеете дело с этим человеком?— Разумеется!— Или даже людьми — ведь в письме сказано не «мои», а «наш» расчет; это позволяет думать, что заглавные буквы относятся к разным именам.— Возможно, — ответил мэтр Ник.— Я полагаю, — сказал де Водрель, — что поскольку речь здесь идет об окончательном расчете, то ранее вы уже, видимо...— Господин де Водрель, — прервал его нотариус, — вот что я могу и, по-моему, должен рассказать вам!И, сделав паузу, чтобы получше собраться с мыслями, мэтр Ник поведал следующее:— В тысяча восемьсот двадцать пятом году, месяц спустя после суда, стоившего жизни нескольким из самых дорогих вам товарищей, господин де Водрель, а вам — свободы, я получил ценную бандероль, содержавшую банкноты на громадную сумму в сто тысяч пиастров. Бандероль была отправлена из почтовой конторы в Квебеке и содержала письмо, составленное в следующих выражениях: «Сия сумма в сто тысяч пиастров доверяется мэтру Нику, нотариусу из Монреаля, с тем, чтобы он расходовал ее согласно указаниям, которые будут им получены в дальнейшем. Предполагается, что он сохранит тайну вклада, вверенного его попечению, а также и последующего его использования».— И под этим стояла подпись... — взволнованно начала Клара.— Под этим стояла подпись Ж. Б., — кивнул мэтр Ник.— Такие же инициалы? — спросил де Водрель.— Точно такие же? — подхватила Клара.— Да, мадемуазель. Можете себе представить, — продолжил нотариус, — как я был удивлен такому таинственному характеру вклада. Но поскольку, во-первых, я не мог отослать сумму обратно неизвестному клиенту и, во-вторых, не собирался извещать об этом власти, то я положил эти сто тысяч пиастров в Монреальский банк и стал ждать.Клара де Водрель и ее отец слушали мэтра Ника с напряженным вниманием. Ведь нотариус сказал, что, по его предположениям, эти деньги имеют, вероятно, политическое назначение! И по всему видно, он не ошибся.— Шесть лет спустя, — продолжил он, — письмом, подписанным теми же загадочными инициалами, у меня была затребована сумма в двадцать две тысячи пиастров с просьбой направить деньги в местечко Бертье графства с тем же названием.— А кому? — спросил де Водрель.— Председателю комитета сторонников реформ, а некоторое время спустя, как вам известно, вспыхнул мятеж. Прошло еще четыре года, и точно таким же письмом мне было предписано отправить сумму в двадцать восемь тысяч пиастров в Сент-Мартин, на этот раз председателю комитета из Шатогэ. И, как вы знаете, через месяц острая политическая борьба на выборах 1834 года привела к отсрочке заседаний палаты, а сопровождалась она требованием отдачи под суд губернатора лорда Айлмера!Поразмыслив с минуту над услышанным, де Водрель обратился к нотариусу:— Итак, дорогой Ник, вы находите связь между политическими выступлениями и высылкой денег в адрес комитетов сторонников реформ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108