Шейх нахмурил брови, потом в ответ на вопрос небрежно покачал головой.
– Да, – сказал он. – Те, кто уплатят выкуп, получат свободу.
– А другие?
– Другие!.. – повторил мавр. Широким жестом он указал на горизонт.
– Африка нуждается в рабах, – заметил он. – У молодых – сила, у старых – мудрость.
Отчаяние охватило потерпевших кораблекрушение. Так, значит, смерть или разорение – вот что их ожидает.
Среди всеобщего уныния Алиса хранила бодрость, которую черпала в полной вере в Робера. Он достигнет французских аванпостов! Он освободит в назначенный час своих товарищей по несчастью! В этом отношении в ней не зарождалось никакого сомнения.
Уверенность, естественно, обладает большой силой убеждения, и ее упорная вера заронила бодрость в эти угнетенные души.
Но какова была бы эта уверенность, уже и без того полная, если бы она была на месте капитана Пипа. Около восьми часов утра капитан Пип, к неописуемой своей радости, которую постарался поскорее подавить, увидел Артемона.
Умный пес, вместо того чтобы прибежать как бешеный, долго шатался сначала вокруг лагеря как ни в чем не бывало и потом осторожно скользнул туда.
Капитан жадно подхватил на руки Артемона и под влиянием волнения, вздымавшего его сердце, наградил умное животное той же лаской, которой подбодрил его при уходе и к которой до сих пор не приучил его. С первого же взгляда он заметил исчезновение записки и из этого обстоятельства вывел заключение, что она доставлена по назначению.
Одно соображение, однако, испортило ему радость. Отправившись в час и возвратившись в восемь часов утра, Артемон, следовательно, употребил семь часов на пробег в оба конца расстояния, отделявшего потерпевших кораблекрушение от Робера Моргана. Последний после полутора дневной ходьбы удалился, значит, самое большее на тридцать километров. Тут крылась тайна, которая была способна смутить самую уравновешенную душу, – тайна, которую капитан старался не сообщать своим товарищам.
Последние, понемногу успокоившись, постепенно возвращались к надежде, которую люди оставляют только вместе с жизнью, и двенадцатое и тринадцатое июня прошли довольно спокойно.
Эти дни мавры употребили на то, чтобы окончательно разграбить «Санта-Марию» и даже снять с судна все, что было возможно: куски железа, инструменты, винты, болты, также составили для них неоценимые сокровища.
Четырнадцатого июля эта работа была закончена, и мавры приступили к ряду приготовлений, возвещавших скорый уход. Очевидно было, что завтра же придется оставить морской берег, если не подоспеет выручка.
День этот оказался долгим для несчастных туристов. Робер, согласно своему обещанию, должен был вернуться еще накануне. Даже если считаться со всеми трудностями подобного путешествия, промедление это становилось неестественным. За исключением капитана, который не высказывался и предоставлял своим товарищам бесплодно шарить глазами на горизонте к югу, все казались удивленными. Скоро, однако, пленники пришли в раздражение и не стеснялись сетовать на Робера. Зачем, собственно, ему возвращаться? Теперь, когда он, вероятно, в безопасности, было бы очень глупо, если бы он подвергал себя новым опасностям.
Душа Алисы не знала такой неблагодарности и такой слабости. Чтобы Робер изменил – подобного подозрения даже не возникало у нее. Может быть, он умер?
Это возможно. Но тотчас же что-то запротестовало в ней против такого предположения, и, допустив его на минуту, она еще более утвердилась в своей непоколебимой и прекрасной вере в счастье и в жизнь.
Между тем весь день прошел, ничем не оправдав ее оптимизма, и то же самое было в следующую ночь. Солнце взошло, не принеся никакой перемены в положение потерпевших крушение.
На рассвете мавры нагрузили верблюдов, и в семь часов утра шейх дал сигнал к отъезду. Один взвод всадников выстроился впереди, остальные следовали гуськом с двух сторон, так что пленникам безропотно оставалось лишь покориться.
Между двойным рядом своих стражей пленники и пленницы шли пешком длинной вереницей, привязанные друг к другу веревкой, охватывавшей шею и стискивавшей кисти рук. Всякий побег при таких условиях был невозможен, даже допуская, что убийственная пустыня, которая окружала их, не явилась бы достаточной для этого преградой.
Капитан Пип, шедший во главе пленников, решительно остановился с первых же шагов и, обратившись к подскакавшему шейху, твердо спросил:
– Куда ведете вы нас?
Вместо ответа шейх поднял палку и ударил ею пленника по лицу.
– Иди, собака! – крикнул он.
Капитан и глазом не моргнул. С обычным флегматичным видом он повторил свой вопрос.
Палка снова поднялась. Потом ввиду энергичного выражения спрашивавшего, а также длинного ряда пленников, которых надо было вести и возмущение которых не обошлось бы без серьезных затруднений, шейх опустил угрожавшее оружие.
– В Томбукту! – ответил он.

Глава четырнадцатая
Отделались

В Томбукту! В город, где как бы сосредоточены все тайны таинственной Африки, в город, через ворота которого никто не переступал в течение столетий и которые, однако, несколько месяцев позже должны были открыться перед французскими колоннами.
Но мавр не мог предвидеть будущего и вел своих пленников в легендарный центр всех торговых сделок пустыни, на великий рынок рабов.
В действительности было маловероятно, чтобы он сам довел их на место назначения. Грабители разбитых судов, слоняющиеся по берегу Атлантического океана, редко удаляются от берега на такое расстояние. Вероятно, шайка мавров, как это обыкновенно бывает, на полпути продаст своих рабов какому-нибудь каравану туарегов, под охраной которых и закончится путешествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125