Немцы, те перец не любят.
В столовой – обширной, в три окна – топырил в раме толстые губы Иосиф Второй, новый император. На рыхлом лице усталое недовольство. «Не стар, – подумал Борис, – а кровь жидкая».
Одолевая фазана, Борис насчитал два десятка постояльцев за длинным столом, с пальмой посередине. Господа разных наций жуют и галдят бойко, хоть и хворые. Сосед – толстый белобровый пруссак – пристал с расспросами. Правда ли, что царь опасно болен? Верно ли, что казнил свою жену? Надеются ли русские победить Карла?
Последнее рассердило Бориса. Отвлекли внимание два австрийца, затеявшие ссору. Полетели кружки с пивом. Кинулись бы колоть друг друга, будь при панах оружие.
– Пивичко, – жалела Власта, подбирая осколки. – Добра пивичко.
Драчунам выговаривала: забыли, что сказал доктор Бехер? Злому медицина не впрок.
Здесь кругом слышишь – доктор Бехер, доктор Бехер… Стало быть, к нему и надо…
В докторском саду трещали поленья под котлом, змеями вились трубы, что-то шипело. Яблони от дыма пожухли. Эксперимент не ладился, знаменитый лекарь – тощий, крючконосый, веснушчатый, в линялом халате – был раздражен. Бодливо нагнув голову, быстро забурчал по-немецки. Борис уловил лишь, что исцеляет натура, а не медицина.
Щупал немилосердно, насажал на княжеском теле синяков. Спросил, не имеет ли от кого обиды, не желает ли кому погибели.
– Нет, – сказал Борис.
– Неправда! – возопил лекарь возмущенно, брызнув слюной. – Вельможи мирно не живут. На гербах мечи и дубины, редко цветы. Почему?
Борис промолчал.
– Ненависть разрушает печень и желудок, майн терр.
– У меня скорбут, – напомнил Борис хмуро.
– Следовательно, вы подвержены меланхолии. Вон ее! Прочь! – и доктор топнул ногой.
Борис ушел от доктора потрясенный. Поистине великий эскулап! В корень смотрит… Недуги – от злобы, здоровье – от радости. Прав доктор – знатные фамилии вечно между собой в распрях. Кому же златой век возродить? Век, не ведающий горестей? Недаром утверждали древние – люди той поры были телом крепки, душой благородны.
С этого дня Борис – пациент доктора Бехера, пациент прилежнейший. Аккуратно ходит в заведенье, куда течет по желобам вода. Выпитым порциям ведет счет в дневнике. Тянет воду из глиняного стаканчика, «как рюмка для ренского», и находит вкусной. Погружает тело в ванну, вдыхает запах соли, жар из преисподней. Во всем следует Борис рецепту, заученному наизусть:
«Печаль и скуку пресекать. Мышцы каждодневно упражнять, спать не чересчур много, сколь можно долее проводить время на свежем воздухе. Избегать соленого, копченого мяса либо вымоченного в уксусе, грубых колбас, соленой икры, очень сладкого и крепкого вина».
Пиво доктор Бехер разрешил. У Власты домашнее пиво, легкое. Пивичко…
От скуки пациент счастливо отбился. Привык гулять по утрам, казисто помахивая тростью, как все. От дождя спасался в остерии. Чашка чоколаты, да еще служанка, смуглая не по-здешнему, напоминали Венецию, год с Франческой.
Князю и в лес пойти пешком не зазорно, коли он пациент. То не ходьба, а моцион.
Дневник заполняется вечерами, без спешки. Утомленный ванной и пургованьем, сиречь очищением желудка, пациент сидит дома, бережется ветра и прохлады.
Завел еще тетрадь, для разных мыслей. Уносят они подчас далеко, до Балтийского моря. Борису видятся гавани, купецкие корабли. Прекрасная российская Венеция жить без ремесла, без торговли не может.
«От нас товаров требуют – смола, поташ, рыбий клей, сало, юфть, икра паюсная, пенька, лен, ворвань, хлеб, дерево дуб, бревна…»
Что еще? А соль, меха! Прибавил, начал соображать, что нам заказывать в заморских краях. «Вина, духи, пряности…» Однако Меркурий с Марсом не в ладах. Сверившись с картой, прикинул, как вести коммерцию в военное время, под какими флагами спокойнее.
Купцы потерпят убытки, коли не будут вовремя извещены, какие гавани открыты, каков где спрос на товары, какие цены. «Для того должно от наших купцов иметь знающих коришпондентов».
Куракин сетует, что деньги в России чеканят из привозного серебра и золота от продажи русских товаров, а надо бы «из государства ефимков червонных не выпускать», сиречь покупать за границей меньше. Возможно ли это? Борис вспоминает, что мы требуем от иностранцев, – сукна, вина, лекарства, олово, серу, краски, бумагу, ружья, медь, галантерею, конфеты, иглы, табак, карты, специи… Кое-что, по мнению Куракина, излишняя ныне роскошь. А бумагу, хорошие ткани для всякой одежды и многое другое пора делать самим.
Писанье дается туго. Мысль часто не находит слов. Нет еще в лексиконе Куракина таких выражений, как «торговый баланс», «дефицит внешней торговли». Не один вечер потрачен на записку «О торговых статьях» – первое сочинение дипломата Бориса Куракина.
4
Нашел себе занятие и Федор. Взялся помогать Власте – таскает провиант с базара, орехи колет для соуса, режет яблоки для пирога, тесто месит. Допоздна в работе. Слышно, звякнет в темноте ведро у колодца, и, словно из шумящей реки, – тихий смех Власты.
– Не про тебя пряник, – бурчит Борис с невольной ревностью.
– Куснуть хорошо бы, – кручинится азовец. – Вдовушке самой охота. Каштеляна месяц как нет.
Про него все в пансионе знают – управитель графского именья, богатый, только характером крут, – потому Власта и не выходит за него. Слон серебряный на поставце, в столовой – его подарок. Власта не скрывает своего кавалера, иначе паны еще пуще будут приставать.
– А тот сивоус длинный? – спросил Борис. – Глаза мозолит тут. Тоже лаком до нее?
– Сумка желтая? Вилли, фискал. Хозяйка накостыляла бы ему, кабы смела…
– Платить жалко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161