<Диета, составленная
для крыс по схеме питания в лагерях,- как пишет Ко-
вальчикова, - даже без количественных ограничений вы-
зывает у подопытных животных типичный синдром бо-
лезни голода уже через три месяца>. А ведь голод был
только одним из страданий в лагере и даже не всегда стоял
на первом месте. Анализ лагерных переживаний, как пред-
ставляется, вынуждает пересмотреть некоторые взгляды,
господствовавшие до недавнего времени в медицине, в
которых излишне акцентировались моменты физиологи-

Вхождение, вступление, прибытие (нем.)

20

ческого и биохимического характера при явном пренебре-
жении психологическим факторам. Унижение достоинства
человека, утрата близких, отсутствие моральной поддержки
со стороны товарищей по страданию чувствовались часто
сильнее, чем физические страдания. Большинство бывших
узников и авторов, занимающихся этой проблемой, соглас-
ны в том, что возможность выжить определялась желани-
ем жить, верой, что лагерь не будет длиться вечно, возмож-
ностью опоры на товарищей и друзей. Человек, который
ломался, обычно погибал.

В ситуации угрозы жизни особенно остро проявляется
первый биологический закон: борьба за сохранение жиз-
ни. В лагерных условиях она приобретала иногда край-
ние формы. Как пишет Стэркович, <легко быть благород-
ным в благоприятных условиях, но труднее in articulo
mortis>. Бжезицкий в своих воспоминаниях о Захсенхау-
зе пишет о себе и своих коллегах-профессорах: <В тече-
ние месяца постепенно стирался лоск с каждого из нас>.
Представляется очевидным, что в лагерной жизни непри-
менимы нормы поведения, обязательные в жизни нормаль-
ной. Отсюда трудность моральной оценки, особенно для
тех, которые сами лагерь не пережили. Тем не менее -
при всей брутализации и биологизации лагерной жизни,
обусловленной тем, что еда и смерть были тем единствен-
ным, что считалось, а все остальное было не в счет - что-
бы выжить в лагере (пережить лагерь), требовалось в ка-
кой-то степени вырваться из-под власти сильнейшего за-
кона сохранения жизни любой ценой. Те, которые подчи-
нились этому закону полностью, теряли человечность, а,
вместе с тем, часто и шансы выжить. К качествам человека,
существенным для того, чтобы пережить лагерь, принадле-
жала способность внутренне противопоставить себя тому,
что происходило вокруг, посредством создания внутрен-
него мира, будь то в мечтах о будущем, будь то в воспо-
минаниях о прошлом, или также - более реально -
благодаря дружбе, помощи товарищей, попыткам органи-
зовать жизнь иную, нежели лагерная и т. д. Это был един-
ственный способ вырваться из автоматизма лагерной жиз-

21

могли ей противостоять, так-как были одержимы идеей,
расы господ и связаны послушанием власти, а другие пото-
му, что были ею раздавлены. У тех и у других главным
принципом стал девиз <победить, либо быть побежден-
ным>. У одних он был вызван подлинной биологической
угрозой, у других - фиктивной, обусловленной фальши-
вой идеологией.

Чтобы пережить лагерь, необходимо было вырваться,
хотя бы частично, из его кошмара, противопоставить себя
четырем основным его чертам: жуткости, беспомощности,
биологической угрозе и автоматизму. Два механизма иг-
рали при этом основную роль: чувственного притупления
и отыскания хотя бы слабых элементов прежней структу-
ры жизни.

<У подавляющего числа обследованных,- как пишет
Тэйч, - в течение первых 3-6 месяцев пребывания в лаге-
ре наступала десенсибилизация, чувственное притупление,
снижение эмоционального реагирования на разные трав-
мы лагерной жизни>. Автор справедливо замечает, что
если бы такое чувственное притупление наступило в усло-
виях нормальной жизни, то оно было бы истолковано как
патологическое явление, в то время как в условиях лагеря
оно было <феноменом приспособительным, помогающим
выдержать условия лагеря, оберегающим человека от того,
чтобы сдаться, сломаться и погибнуть>.

Все, что хотя бы в минимальной степени напоминало
иную жизнь, внелагерную, позволяло узнику хоть на ми-
нуту оторваться от гнетущей действительности, а тем са-
мым быть самим собой, а не узником-автоматом. Это было
первым шагом к завоеванию внутренней свободы. Знаки
человеческого сочувствия, доброжелательности, встреча
знакомого по прежней, свободной жизни, воспоминания из
прошлого, либо мечтания о будущем, лекции профессоров
в Захсенхаузе и т. д. - все это восстанавливало прежнюю
структуру жизни. Итак, притупление чувствительности к
тому, что происходило на самом деле, а, с другой стороны,
повышение чувствительности к тому, что возвращало нор-
мальный образ жизни, создавало шансы на выживание.,Уз-

ник не становился автоматом, но сохранял свою человеч-
ность.

Существенным моментом человеческого качества жиз-
ни является способность выбора и принятия решений; ав-
томат, как известно, ею не обладает. Организация лагер-
ной жизни, прежде всего, была нацелена на уничтожение
этой способности. Это был первый шаг к уничтожению
человечности. Следующим была уже биологическая ги-
бель. Воспоминания бывших узников ясно указывают на
то, что способность планирования, выбора, принятия реше-
ний и целевой активности создавалась прежде всего в
группе. Узник наедине с собой был бессилен, но в группе
товарищей обретал веру в себя. <Мы можем> опережало
<я могу>. Свободное пространство, необходимое для вся-
кой целевой активности, было сначала пространством кол-
лективным и лишь позже становилось индивидуальным,
когда узник с опорой на товарищей не чувствовал уже
себя раздавленным лагерной машиной и имел силы ей про-
тивостоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113