чело-
век уже не тот же самый, что был когда-то Эта <инако-
вость> определяется как <изменение личности>, а в слу-
чае шизофрении часто используется техническое и для
человека не слишком подходящее определение <дефект>.

Наблюдаемые у бывших узников изменения личности
касаются, главным образом, трех измерений: 1 - общей
жизненной динамики, субъективно ощущаемой как на-
строение; 2 - отношения к людям и 3 - способности
сдерживаться. Чаще всего встречается снижение настрое-
ния, недоверчивое отношение к людям, снижение способ-

301

ности сдерживаться (повышенная возбудимость и раздра-
жительность). Случаются, однако, изменения в противопо-
ложном направлении: повышенной жизненной динамики,
повышенного доверия к людям, граничащего с наивно-
стью, повышенной сдержанности в форме <каменного спо-
койствия>.

Те, у кого есть родственники или друзья среди бывших
узников, иногда с неудовольствием чувствуют, что как бы
не находят с ними общего языка; они значительно лучше
чувствуют себя среди своих товарищей по лагерю, нежели
в кругу семьи или долагерных приятелей. Среди <своих>,
т. е. товарищей по лагерю, неожиданно оживляются, ста-
новятся непосредственными; исчезают всякие иерархии и
связанные с ними формы, появляется своеобразный лагер-
ный юмор. Не все бывшие узники поддерживают контакт
с прежними товарищами; есть такие, которые подобных
контактов избегают, как и любых воспоминаний на эту
тему. Это преимущественно те, которые еще не смогли <пе-
реварить> лагерь; лагерные переживания все еще слишком
болезненны для них, чтобы они могли к ним возвращаться.

У каждого человека существуют <островки> воспоми-
наний, к которым он охотно возвращается сам или кото-
рые даже вопреки его воли сами всплывают в его памяти.
Это разные островки, большие или меньшие, красивые и
некрасивые. Появляются они в зависимости от настроения
и актуальной ситуации, а иногда неизвестно почему. Для
бывших узников лагерные переживания стали не остров-
ками, но огромным островом, который своей массивностью
заслоняет все другие. Этот остров стал системой отсчета в
послелагерной жизни бывших узников. Она изменила их
отношение к жизни, шкалу ценностей, отношение к людям
и влияет на определение жизненных целей, с мучительной
регулярностью возвращается в сновидениях. От нее уже
нельзя освободиться.

На втором общепольском съезде врачей 28-29 мая
1948 г. было выдвинуто предложение о том, чтобы ввиду
своеобразия болезненного, так называемого послелагер-
ного синдрома (КЛ-синдрома), который стал, бесспорно,

302

признан в научном мире, включить этот синдром в <меж-
дународную классификацию болезней и обозначить соот-
ветствующим статистическим номером, что, между про-
чим, имело бы существенное значение в медицинских за-
ключениях>.

Анализируя послелагерные болезненные последствия,
следует вернуться в период пребывания в лагере. В этой
статье была сделана попытка показать, что три фактора
играют здесь важную роль: размах переживаний (<ад> и
<рай> лагеря), психофизическое единство, которое in
extremis лагерной жизни обнаруживалось совершенно
драматически, и своеобразный аутизм, состоящий в нахож-
дении в самом себе точки опоры, позволяющей пережить
лагерь. Своеобразие гитлеровских концентрационных ла-
герей влияет также на специфику болезненных послела-
герных изменений. Несмотря на многие общие черты, они
не идентичны изменениям, встречаемым у людей, побывав-
ших в лагерях военнопленных (так называемая <болезнь
колючей проволоки>), поэтому термин КЛ-синдром, по
крайней мере, временно является наиболее подходящим
для их определения.

DULCE ET DECORUM...

Тема героизма, как известно, поднимается часто, начиная
со школьных уроков польского языка, истории и граждан-
ского воспитания, через многочисленные публикации и
кончая серьезнейшими научными заседаниями.

По мере увеличения публикаций, посвященных меди-
цинско-психолого-социологическим проблемам минувшей
войны, достаточно часто появляются работы рефлексив-
ные, глубокие и оригинальные, иногда также дискуссион-
ные; многие из них потребуют в дальнейшем уточнения в
более широком контексте новых работ.

Однако уже и сейчас нельзя отказываться от попыток
сформулировать некоторые мысли и высказать определен-
ные замечания и комментарии. Подобные общие интерпре-
тации, которые волнуют многих занимающихся данной про-
блематикой, часто охватывают большие временные интер-
валы и вызывают воспоминания, относящиеся к периоду
еще до начала второй мировой войны. В этом нет ничего
удивительного, поскольку период оккупационной ночи -
только отрезок в жизни людей, которые были непосред-
ственно захвачены вихрем драматических событий, а мно-
гие годы спустя испытывают потребность вспоминать и
размышлять, живя уже в иной, современной эпохе.

Темой экзаменационных работ по польскому языку
перед последней войной достаточно часто была максима
Горация: Dulce et decorum est pro patria mori.1 Смерть за
отчизну была окружена ореолом романтического героиз-
ма. И с такой установкой многие молодые люди шли на
войну. Смерть за отчизну считалась наивысшим критери-

Счастлива и благородна смерть за родину (лат.)

304

ем собственной ценности. Это патриотическое воспитание
порождало образцы героических деяний и подвигов моло-
дых солдат и офицеров на фронте и в подполье. Некото-
J> рых из этих людей постигла страшная участь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113