Таким образом, Галлия подвергалась влиянию двух морей, одного туманного и другого -- всегда голубого, так же как влиянию горного воздуха и воздуха равнин. При всех других равных условиях, такого рода климатические условия благоприятствуют развитию уравновешенного расового характера. В общем, это -- умеренный климат, средний между северным и южным, так же как сама Галлия служила соединительным звеном между германскими или англосаксонскими и латинскими народами. Ее внутренняя разнохарактерность не лишена, однако, единства и имеет свой центр тяжести. Три ее главных речных бассейна с соответствующими тремя низменностями, которые сравнивали с тремя колыбелями народов, сообщаются между собой легко переходимыми горными перешейками. Лион, а затем Париж должны были сделаться главными центрами экономической и политической жизни. Если принять во внимание, наконец, что раса белокурых долихоцефалов, по-видимому преимущественно океаническая, раса смуглых брахицефалов -- континентальная и горная, а колыбелью расы смуглых долихоцефалов служит Средиземное море, то легко будет заметить естественную гармонию между почвой и климатом, с одной стороны, и этими тремя этническими группами, с другой, так же как понять возможность обращения этой тройственности в единство. Еще древние восхищались географическим положением Галлии. "Можно подумать, -говорит Страбон, которого нельзя считать плохим пророком, -- что божественное предвидение воздвигло эти цепи гор, сблизило эти моря и направило течение этих рек, чтобы сделать когда-нибудь из Галлии самое цветущее место в мире". Это смешение климатов, из которых ни один не отличался крайней резкостью, и это смешение рас, из которых ни одна не пользовалась исключительным и безусловным влиянием, избавляло Галлию, более чем какую-либо другую страну, от роковых, непреодолимых последствий чисто физического характера, обусловленных географической средой или этническим происхождением; в то же время она была доступна всем влияниям в духовной области и сделалась страной общественности по преимуществу. При ее универсальных способностях, она восприняла все идеи, уже приобретенные человечеством, и затем, в свою очередь, проявила инициативу и творческую деятельность. КНИГА ТРЕТЬЯ ФРАНЦУЗСКИЙ ХАРАКТЕР ГЛАВА ПЕРВАЯ ПСИХОЛОГИЯ ФРАНЦУЗСКОГО УМА Попытаемся выяснить истинную историческое лицо французского ума со всеми его достоинствами и недостатками, и постараемся определить, изменилось ли оно в настоящее время. С точки зрения впечатлительности, мы по-прежнему остаемся легко возбуждаемой нацией, о которой говорил Страбон, и немцы упрекают нас за нашу Erregbarkeit. Это -- вопрос темперамента. Физиологическое объяснение этого факта надо, по-видимому, искать в крайней, наследственной напряженности нервов и чувственных центров. Прибавим к этому, что у нервных сангвиников замечается врожденная жажда ко всем возбуждениям приятного характера и физическое отвращение ко всем тягостным и угнетающим впечатлениям. Можно поэтому ожидать, что у французов чувства, возбуждающие и усиливающие жизненную деятельность, будут играть преобладающую роль, в ущерб чувствам, останавливающим или задерживающим порыв и требующим усилия, а в особенности ведущим к более или менее продолжительному понижению жизнедеятельности. Вследствие этого мы, подобно нашим предкам, всегда легко доступны удовольствию и радости во всех их формах, преимущественно же наиболее непосредственных и не требующих усилий. В общем, мы остались менее способными к сосредоточенной страсти, нежели к восторженному порыву; я понимаю под последним быстрое и иногда скоропреходящее возбуждение под влиянием какой-либо великой идеи и вызываемого ею чувства. Измените идею и дайте уму другое направление, представивши новые соображения, и направление чувства также изменится, потому что оно было не столько проявлением внутреннего бытия, сколько результатом идейного стимула. Второй чертой французской впечатлительности является и до настоящего времени ее центробежный, экспансивный характер; это, по-видимому, главным образом кельтское свойство. Впрочем оно довольно часто встречается у нервно-сангвинического темперамента, который характеризуется не замкнутостью и интенсивностью чувства, а скорее стремлением к его израсходованию, его внешнему проявлению. Отсюда можно вывести важное следствие. Соедините вместе большое число людей, обладающих такого рода впечатлительностью, требующей внешнего исхода, необходимым результатом этого будет их быстрое и интенсивное воздействие друг на друга; это значит, что между ними быстро установится взаимная симпатия, и все эти люди будут охвачены одними и теми же чувствами. Сильное развитие социального инстинкта во Франции, без сомнения, объясняется также интеллектуальными и историческими причинами, но его первоначальнй зародыш следует искать, по нашему мнению, в быстрой заразительности экспансивной чувствительности, при которой способность поддаваться влиянию и оказывать влияние на других доходит до высшей степени. В самом деле, существует ли на свете народ, на которого сильнее бы влияла коллективная жизнь, чем на французов, постоянно ощущающих потребность в общении и гармонии с окружающими? Одиночество тяготит нас: единение составляет нашу силу и в то же время наше счастье. Мы не способны думать, чувствовать и наслаждаться в одиночку; мы не можем отделить довольства других от нашего собственного. Вследствие этого мы часто имеем наивность предполагать, что то, что делает счастливыми нас, способно осчастливить мир, и что все человечество должно думать и чувствовать, как Франция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102