Обратите внимание на основные свойства характера, явившиеся результатом смешения различных этнических элементов в Галлии, и вы увидите прежде всего, что чувствительность наших предков уже и тогда характеризовалась нервной подвижностью, в которой нас упрекают в настоящее время, как в признаке "вырождения". Цезарь называл эту нервную подвижность "слабостью галлов". Римляне констатировали также у наших предков, как резкое отличие от их собственного характера, крайнюю склонность воспламеняться целыми группами и усиливать возбуждение каждого возбуждением всех. Современная наука называет это явление нервной индукцией. Этот результат несомненно явился благодаря смешению белокурых сангвиников, а не флегматиков с нервными и экспансивными кельтами. Белокурая раса отличается всеми своими признаками серьезности и постоянства только на севере, потому что именно там вносится элемент лимфатизма, умеряющий сангвинический и нервный темперамент, в котором постоянство не является основным свойством. Обратите внимание на эллинов, смешанных с пелазгами, т. е. на белокурых и длинноголовых гиперборейцев, смешанных с смуглой и длинноголовой расой Средиземного моря: в этой смеси много общего с характером галлов, в том, что касается ума и легкомыслия. Кельтский элемент всегда придает германо-скандинавскому больше живости и подвижности. По-видимому, все народы с большой примесью кельто-славянского элемента, как, например, ирландцы и поляки, менее флегматичны и менее владеют собой. Под умеренным небом Галлии, белокурое и смуглолицее население, по-видимому, соперничали между собой в подвижности и заразительной страстности. Враги уединения, галлы охотно соединялись в большие толпы, быстро осваивались с незнакомцами, заставляя их садиться и рассказывать об отдаленных странах, "смешивались со всеми и вмешивались во все". Благодаря легкости, с какой они вступали в сношения с чуждыми народами и поддавались их влиянию в качестве победителей или побежденных, они сливались с другими народами или были поглощаемы ими. Отсюда большое число смешанных наций, в которые они входили одним из составных элементов: кельто-скифы, кельто-лигуры, галло-римляне и т. д. Дух общительности и быстро возникающая симпатия порождают великодушие. Известно то место, где Страбон говорит, что галлы охотно берут в свои руки дело угнетенных, любят защищать слабых против сильных. Они наказывают смертью убившего чужестранца и в то же время осуждают лишь на изгнание убившего своего согражданина; наконец, они охраняют путешественников. Полибий и Цезарь говорят также об обществах "братства", члены которых, молодые воины, окружавшие какого-нибудь знаменитого вождя, связывали себя взаимным обязательством быть безусловно преданными ему и "всходили на костер одновременно с тем, кто их любил". Здесь германец и кельт сливаются воедино. Как на теневую сторону этой картины, историки указывают нам на чувственность галлов, доводившую их до всяких излишеств, на "легкие и распущенные нравы, заставляющие их погружаться в разврат". Мишле думает, что если галлы и были развратны, то им по крайней мере было чуждо пьянство германцев; однако Аммьен Марцелин сообщает нам, что "жадные до вина, галлы изыскивают все напитки, напоминающие его; часто можно видеть людей низшего класса, оскотиневших от постоянного пьянства и шатающихся, описывая зигзаги". Народ напивался преимущественно различными сортами пива (cervisia, zythus) и рябиновым сидром (corma). Даже и в настоящее время наши бретонские кельты не отличаются трезвостью. В лучшем случае можно только предположить, что у кельтов пьянство носило менее мрачный характер, чем у германцев. По правде говоря, пороки варваров почти везде одни и те же. Однако трезвость южных народов, каковы римляне и греки, еще в древние времена резко отличалась от невоздержанности северян. Общительность и мысль о других естественно порождают тщеславие. Тщеславие галлов хорошо известно. Черная шерстяная одежда иберов резко отличалась от ярких разноцветных и клетчатых плащей галлов с вышитыми на них цветами. Массивные золотые цепи покрывали их "белые, обнаженные шеи". Они особенно старались не отпускать животов и даже, как говорит Страбон, наказывали юношей, полнота которых переходила известные пределы15. Фанфаронство и хвастовство галлов часто шокировало древних. Не следовало слишком доверяться этим веселым товарищам, замечает Мишле: они с ранних времен любили шутить. Слово не составляло для них ничего серьезного. Они давали обещание, затем смеялись и тем кончалось дело. Впрочем, речь не стоила им большого труда; они были неутомимые говоруны, и известно, как трудно было на их собраниях охранять оратора от перерывов: "Человеку, на обязанности которого лежало поддерживать тишину, -- говорит Мишле, -- приходилось бросаться с мечем в руке на прерывающего". Галлов упрекали также за их любовь к грубым шуткам. Полиен рассказывает, что однажды иллирийские кельты сделали вид, что обратились в бегство и оставили в покинутом лагере множество кушаний с примесью слабительного. В умственном отношении галлы уже отличались живостью, понятливостью, находчивостью. Цезарь восхищается не только их талантом подражания, но также и их изобретательностью. Они изобрели множество полезных предметов, скоро вошедших в употребление у других народов: кольчуги, ковры с украшениями, матрацы, сита из конского волоса, бочки и пр. Все древние, и в частности Страбон, признают галлов очень способными к культуре и просвещению. При их гибком и живом уме, они всем интересуются и ко всему проявляют способность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102