наконец, в более широком распространении морализующих идей, как в германских, так и в кельто-славянских головах, среди англосаксов и среди оверньятов. Один из главных социологов воинствующей школы, Гумплович, все еще настаивая на "борьбе рас", в конце концов сходит с точки зрения чистых антропологов. В самом деле, он понимает под "расами" простые группы, состоящие из значительного числа всевозможных рас, медленно сливавшихся одна с другой. Раса, говорит он, -- это единица, создавшаяся в течение истории в процессе общественного развития и путем этого развития. Первоначальные факторы народов -- интеллектуального характера; это -- язык, религия, обычаи, право, цивилизация и т. д.; только "позднее" выступает на сцену физический фактор: "единство крови". Это -- цемент, заканчивающий и поддерживающий единство. Но зачем же, в таком случае, Гумплович называет историю борьбой рас? Он отнимает у этого слова его обычное и в то же время научное значение; психология народов уже теряет тогда тот дарвинистский характер, который он стремится придать ей. В общем, теория краниологических типов напоминает нам знаменитую теорию "преступного типа". Ламброзо имел основание обратить внимание на многочисленные признаки вырождения, встречающиеся среди преступников; но он ошибался когда допускал, что люди рождаются преступными, с типическими признаками преступности, которые могут быть немедленно же обнаружены антропологом. Подобным же образом, друзья длинных черепов имеют основание указывать нам на многочисленные признаки неуравновешенности, наблюдаемые в наших всколыхавшихся и взбаламученных обществах; но когда они выдают свой белокурый тип за единственного истинного Homo, которому предстоит при случае истребить своих недостойных конкурентов, они создают в форме этой псевдонаучной фантазии новый фермент нравственных разногласий и общественного упадка духа. Пандолихоцефализм не более высокая и надежная цель для человечества, чем пангерманизм, панславизм и всякого рода поглощения слабых сильными. Итак, скажем мы в заключение, психология народов должна остерегаться социологических софизмов, построенных на естественной истории. Они становятся так многочисленны и угрожающи в последнее время, что приходится останавливаться на самых рискованных и произвольных гипотезах, как если бы они были серьезные; очень часто они и оказываются таковыми на практике. У современных наций, а особенно во Франции, где роль ума все возрастает, "софизмы рассудка" все более и более порождают "софизмы сердца", вместе с внутренними или внешними войнами, которые являются их кровавыми применениями. "Проповедуя царство силы, -- говорит русский писатель Новиков, -- французские публицисты играют в руку Германии железа и крови; их наивность и ослепление изумительны". Если бы так называемая высшая раса в конце концов признала теорию силы, которой и мы увлекаемся теперь по примеру Германии, то ей оставалось бы только вернуться к доисторической морали, которой она следовала в период своего каннибальства; ее так называемое превосходство оказалось бы призрачным; чувство справедливости под широким черепом предпочтительнее несправедливости под удлиненным. Впрочем, как Франция думала это всегда, справедливость сама по себе сила, и, быть может, величайшая из всех, сила, влияние которой будет чувствоваться все более и более, по мере того как будет возрастать роль моральных и общественных элементов в цивилизации. Апофеоз силы -- поворот к прошлому, а антропологическая история -- не более как антропологический роман. Вполне естественно, что в век, когда утрачено прежнее общественное равновесие и еще не установлено новое, снова выползают на свет все варварские и животные инстинкты, которые псевдонаука пытается оправдать и возвести в теорию. Наша эпоха переживает полный кризис атавизма; благодаря соперничеству белых, желтокожих и чернокожих ей угрожает даже настоящая и последняя борьба рас, которая может, впрочем, остаться мирной борьбой; но не следует представлять себе в той же форме расовой борьбы соперничества французов с немцами или "благородных" французов с "подлыми". Это -- чисто семейные ссоры, не имеющие ничего общего с естественной историей; только история в собственном смысле слова, только общественная и политическая наука могут дать объяснение такого рода борьбе. Напрасно рисуют нам мрачные картины "несовместимости темпераментов" различных европейских рас или различных этнических слоев французской нации, несовместимости, которой, как говорят нам, объясняются наши непрерывные войны: мы уже показали, что эти воображаемые расы -- простые психологические типы, мозговые особенности которых нам еще неизвестны, и о которых не может дать ни малейшего понятия никакое изучение черепов. Это не "естественноисторические", а прежде всего социальные продукты; они порождены не наследственностью и не географической средой, а главным образом моральной, религиозной и философской. "Расы" -- это воплощенные чувства и мысли; борьба рас перешла в борьбу идей, усложненную борьбой страстей и интересов; измените идеи и чувства, и вы устраните войны, признаваемые неизбежными. КНИГА ВТОРАЯ ХАРАКТЕР ГАЛЛОВ ГЛАВА ПЕРВАЯ ХАРАКТЕР И УЧРЕЖДЕНИЯ ГАЛЛОВ Если мы соберем и классифицируем все сведения, сообщаемые нам древними о галлах, то мы увидим в них подтверждение согласующихся между собой данных антропологии и психологии, а также доказательство полного контраста между так называемыми французскими латинами и настоящими итальянскими латинами или чистыми германцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102