Подобное отношение она проявляла к нему каждый вечер, когда закрывала двери в спальню, которую делила с его отцом. Когда я обратил внимание Роджера на этот факт, он понял, что все время чувствовал себя преданным. Я был обязан подробно исследовать эту часть истории жизни Роджера, так как мне было ясно, что Роджер относится к женщинам так же, как мать в свое время относилась к нему. Он был симпатичным, но жил поверхностной жизнью и не сумел полностью отдаться ни одной женщине. Он вел себя с ними сексуально соблазняюще, так же, как мать вела себя по отношению к нему. В основе этого поведения скрывался сильный гнев, который был перенесением злости из прошлого, той, которую он испытывал к матери. Именно этот гнев вызвал в Роджере отделение сердечных чувств от сексуальных. Такое разделение отразилось в недостачном контакте его грудной клетки с тазом.
К сожалению Роджер должен был также отделиться от своего чувства любви к отцу. Ребенком он оказался в эдиповом треугольнике. Став фаворитом матери, он был обречен на ревность и враждебность отца, который был мужчиной более сильным, чем он. Роджер сказал во время консультации, что в детстве он не осознавал, что боится отца. Однако со временем стало ясно, что он подавил в себе этот страх, подобно тому, как подавил свой гнев, направленный против соблазнительной матери. Этот страх всплыл позже. Он понял, что достиг больших профессиональных успехов, потому что хотел перещеголять отца. Но он достиг этих успехов только благодаря усилению контроля своей потребности в любви и понимании. Такого рода успех оказался достижением, не имеющим значения, лишившим его жизнь чувств. Он искал убежища в алкоголе и сексуальности, для того чтобы вырваться из-под контроля головы. Это делало возможным возникновение определенных чувств в его теле. Попав в сильный эдипов конфликт в детстве, Роджер приобрел расщепление. Однако в нем осталась определенная интеграция, которая привела его к терапии и поиску своего настоящего я. Это иногда проявлялось в ясных, невинных глазах скрывающегося в нем ребенка. Когда я увидел этот взгляд, я понял, что младенцем и маленьким ребенком Роджер был объектом любви обоих родителей. Терзаемый взрослыми страстями эдипового конфликта, он подавил этого ребенка, закрыв его в своем сердце. Роджер стремился раскрыть свое сердце, но мог это сделать лишь в те редкие моменты, когда надеялся, что кто-то поймет его потерянность и страх. Именно страх отдаться чувствам — гневу, печали, любви — проявился в расщеплении его телесной интеграции.
Терапия такого рода расщепления личности, как у Роджера, нелегка. Анализ поведения, несмотря на то, что он обязателен, не является эффективной интегрирующей силой, так как вовлекает, кроме прочего, ум. Роджер принимал мои интерпретации, но это оказывало небольшое влияние на его чувства и поведение. Эмоции, будучи функцией всего тела, обладают интегрирующей силой. Но как привести в движение эмоцию, которая была бы достаточно сильной, чтобы вызвать такие последствия? И какая это должна быть эмоция? Такую мощь имеют только две эмоции — любовь и гнев. Единственным человеком, способным вызвать эти эмоции с напряжением, необходимым для интеграции личности, является психотерапевт. Я стал отцом, в котором нуждался Роджер, и стал также отцом, которого он боялся и по отношению, к которому он мог хранить гнев, пропорциональный его страху.
Проекция подавленных в детстве чувств на личность терапевта известна как трансфер или перенос. Все психоаналитики работают над этим аспектом, однако, в основном на интеллектуальном уровне. Этого абсолютно недостаточно для того, чтобы изменить психологическую и физическую структуру пациента. Перенос должен быть пережит максимально сильно и выразительно. В случае Роджера это было непросто, так как он относился ко мне амбивалентно. Он нуждался в отцовской опоре и любви, но, в то же время, относился к своему отцу высокомерно. Он признавал мой авторитет как биоэнергетического терапевта и сотрудничал в работе с телом, дыханием, заземлением и выражением чувств. Однако, он всегда оставался под контролем своего ума и по этой причине был не в состоянии полностью отдаться ни терапии, ни себе и своей страстности.
Роджер также боялся меня, хотя не в физическом смысле, так как был младше и сильнее меня. Однако он чувствовал и до определенной степени верил, что, подобно его отцу, я имел над ним власть, происходящую из того факта, что он нуждался в моей помощи. Потребность в помощи вызвала у него чувство зависимости, что, учитывая его эдипову ситуацию в детстве, вызывало у него бессознательный страх кастрации. Гнев, направленный против меня, с другой стороны, увеличивал риск, что я могу его оставить и прервать терапию. Он нуждался также в моей любви, так как в прошлом требовал любви отца, стараясь произвести на меня впечатление, работая со своим телом и выполняя биоэнергетические упражнения. Однако их прогресс был ограничен его амбивалентными чувствами. С одной стороны, упражнения вызывали улучшение самочувствия, но с другой, он не был в состоянии полностью им отдаться, так как потребность произвести на меня впечатление раздражала его. Ситуация была безнадежной и после нескольких лет усилий казалось, что терапия обречена на неудачу.
В тоже время именно в этот период терапия имеет настоящие шансы на успех. Если кто-то согласится смириться с неудачей, ничего не потеряно. Можно остаться верным себе. В этот момент Роджер был в состоянии выразить весь свой гнев по отношению ко мне и к своему отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66