Не будут заказывать статьи, пусть идет в русский балет. С Джорджем вышло лучше. Он мимо вас не пролетал?
-- Ах, вот что это было! -- обрадовалась Гермиона. -- Тото я думала...
Леди Росситер, тяжело дыша, смотрела на него.
-- Вы ударили мое дитя!
-- Прямо в зад, -- скромно, но гордо уточнил Игнатий. -- С одного раза.
Несчастная с жалобным криком кинулась вниз по лестнице. Истинно говорят, что мать -- лучший друг сына.
Гермиона глядела на Игнатия незнакомым взглядом.
-- Я и не знала, что вы так красноречивы, -- наконец сказала она. -Как вы меня описали! Поэма в прозе. Игнатий что-то промычал.
-- Вы вправду все это думаете? -- продолжала она.
-- Да.
-- Значит, я тусклая? Может быть, желтая?
-- Зеленоватая, -- уточнил он.
-- А глаза?.. -- Она замялась.
-- Вроде устриц, -- подсказал художник. -- Не первой свежести.
-- Словом, вам не нравится моя внешность?
-- Ни в малейшей степени.
Дальше он не слушал, хотя она что-то говорила. Недавно, вспомнил он, какой-то гость уронил за бюро недокуренную сигару. Служанки там не убирают, так уж у них повелось, а значит -- он кинулся туда и едва не задохнулся от восторга.
Окутанная пылью, погрызенная мышью, это была сигара.
Настоящая, вполне пригодная, набитая окисью углерода. Игнатий чиркнул спичкой и закурил.
В тот же миг млеко незлобивости хлынуло в его душу. С той быстротой, с какою кролик превращается в буфет, флаг или аквариум, Игнатий превратился в смесь сладости и света. Пиридин коснулся слизистых оболочек, и они приняли его как брата. Радость, восторг, блаженство сменили злобу и скорбь.
Игнатий взглянул на Гермиону. Глаза ее сияли, прекрасное лицо светилось. Судя по всему, он ошибся, тусклой она не была -- напротив, превосходила красотой все, что только вдыхало блаженный воздух Кенсингтона.
Гермиона тоже смотрела на него, словно чего-то ожидая.
-- Простите? -- сказал Игнатий.
Она покачала головой.
-- Что ж вы?.. -- начала она.
-- Простите? -- повторил он.
-- Ну, не обнимаете меня... и вообще... -- ответила она, зардевшись.
-- Это я? -- проверил он.
-- Кто же еще?
-- Не обнимаю?
-- Вот именно.
-- А... вы... -- хм-мм -- этого хотите?
-- Конечно.
-- После -- э-а... -- всего, что я наговорил? Она удивленно взглянула на него.
-- Разве вы не слушали?
-- Да, отключился... вы уж простите, -- забормотал он. -- А что?
-- Я сказала: если вы меня так видите, вы любите не мою внешность, а мою душу. Как я этого ждала!
Игнатий положил сигару и часто задышал.
-- Минуточку, -- сказал он. -- Так и вы меня любите?
-- Конечно, люблю, -- отвечала она. -- Вы мне всегда нравились, но я думала, для вас я -- просто кукла.
Он снова взял сигару, затянулся для верности, сделал все, как она сказала, и затянулся еще раз.
-- Кроме того, -- продолжала Гермиона, -- как не любить человека, который одним пинком спустил Джорджа с лестницы?
Игнатий опечалился.
-- Ах, вспомнил! -- сказал он. -- Сиприан говорит, что ты говоришь, что я похож на Джорджа.
-- Неужели передал?
-- Да. Мне было очень тяжело.
-- Почему? Просто вы оба играете на укелеле.
Игнатий снова ожил.
-- Сегодня же отдам бедным. А Джордж сказал, ты сказала, что я похож на Сиприана.
-- Одеждой, -- утешила она. -- Все такое мешковатое...
-- Немедленно едем к лучшему портному! -- воскликнул он. -- Только обуюсь. Да, и сбегаю вниз, в табачную лавку.

1 2 3 4