Уэнделл в который раз корил себя за то, что ввел тетку в рафинированную атмосферу английской аристократической семьи. Генри молчал, восхищенный ее умом. Келли, с ее живой сообразительностью, нашла выход из казавшегося неразрешимым затруднения.— Это мысль, — начал Генри, и тут же его одолели сомнения. — Одна беда: когда увидят, что это штука пропала, трудно будет объяснить, почему ее нет на месте.— Кто увидит?— Попечители.— Это еще кто такие?— Не помню. Какая-то адвокатская контора.— И они могут сунуть сюда свой нос?— Думаю, они посылают время от времени человека убедиться, что все честь по чести. Я не так давно влип в эту историю с наследством, поэтому точно сказать не могу. Однако мой друг, Уэйд-Пиготт — у его знакомого этой дряни целая куча — рассказал мне о проверках. Звучит правдоподобно. Понятно, они хотят убедиться, что вещички не сплыли.— Через определенные промежутки времени?— Простите, я не совсем понял.— Присылают письмо, что их представитель навестит вас в четырнадцать тридцать пять ровно через неделю после следующей среды, или он просто приходит, когда вздумается?— Думаю, скорее второе.— Значит, он может заявиться только через месяц или два?— Наверное.— Тогда дело в шляпе. Он приходит, видит, что штука пропала, поднимает бучу, а вы хлопаете себя по лбу и говорите: «Господи! Это, наверное, Стикни!» «Стикни?» — переспрашивает он. «Да гостил тут у меня пару месяцев назад, — говорите вы. — Наверняка он и спер. Помню, он говорил, что собирает пресс-папье. Ну и ну, — продолжаете вы. — Никогда бы не подумал. А с виду такой честный! Ладно, теперь ничего не попишешь». И действительно, ничего не попишешь, потому что Уэнделл давно в Америке, вне юрисдикции, или как там это называется. Не удивлюсь, если в Англии такое случается сплошь и рядом. Вопросы есть?У Генри вопросов не было. Он безгранично восхищался логичностью ее доводов. Уэнделл, вероятно, нашел бы, что возразить, но у него временно парализовало голосовые связки. Он пребывал во власти смешанных чувств. С одной стороны, врожденная порядочность противилась бесчестному плану. С другой стороны, замысел открывал дорогу к вожделенному пресс-папье.— Сработает, — убежденно сказал Генри.— Конечно, — подхватила Келли. — История — комар носа не подточит. Одно дело, если бы вы разыграли ограбление, вызвали фараонов, и они вас в лет раскололи. А так эта штука лежала в картинной галерее, в стеклянной витрине, которая даже не запирается. Уэнделл мог ее свистнуть в любой момент. Я прямо сейчас за ней и схожу, идет? Не откладывай на завтра и все такое.Она с девичьей резвостью выбежала из комнаты, и Уэнделл наконец обрел дар речи. Все это время его мысли двигались в одном направлении.— Параден, — сказал он.— Да?Уэнделл издал странный горловой звук — что-то среднее между блеяньем и бульканьем.— Люди, которые покупают фамильные ценности… их сажают в тюрьму?— Конечно, — бодро отозвался Генри. — В Дартмуте их пруд пруди.— Нда? — проговорил Уэнделл.Наступило молчание — со стороны Уэнделла мрачное. Нарушила его Келли. Она была даже веселее, чем Генри.— Готово, — объявила она. — Лежит у вас в спальне, Уэнделл, в комоде, под носками и носовыми платками.— Но его могут найти!— Разумеется, я об этом подумала. Нельзя его там долго держать. Советую упаковать пресс-папьишко в бумагу, отнести на почту и отправить в ваш лондонский банк. Уэнделл открыл счет в Лондоне, — объяснила она Генри, — чтобы сразу выписать чек, если подвернется что-нибудь стоящее.— Отличная мысль, — сказал Генри. — Правда, Стикни?— Превосходная, — ответил заметно оживший Уэнделл. Он по-прежнему осуждал махинации своей тетки, но не мог отрицать их действенность.— Я так и думала, что вам понравится, — сказала Келли. — Вот сейчас и отправьте, чтобы потом голова не болела.За спиной у них кто-то кашлянул — негромко, словно страдающая астмой овца, но все трое заговорщиков вздрогнули, как будто услышали львиный рык. Генри затрепетал от макушки до пяток, Уэнделл подпрыгнул на два дюйма в воздух, и даже Келли немного смутилась. Все мигом обернулись. В дверях почтительно стоял Кларксон.— Простите, сэр, — адресовался он к Уэнделлу, который вновь спустился на твердую землю. — Вы позволите мне сходить в деревню?Уэнделл, судя по выражению лица, проглотил что-то жесткое и колючее. Слова дались ему с явным трудом.— Да. Да. Конечно. Разумеется.— Спасибо, сэр, — сказал Кларксон и пошел за котелком, без которого ни один английский камердинер не смеет показаться на улице. Устав гильдии строг.Он оставил по себе тишину, которую одни назвали бы тягостной, другие — гнетущей. Будь Кларксон гонцом в греческой трагедии и принеси он весть о разгроме войска, вряд ли ему удалось бы вызвать большее оцепенение. Уэнделла по-прежнему била сильная дрожь.— Думаете, слышал? — спросил он севшим от волнения голосом.— Нет, — отвечал Генри, всегда веривший в лучшее.— Вдруг он стоял здесь все время, пока мы разговаривали?— Ерунда, — сказала Келли. — Бросьте трепыхаться. Все в ажуре. Пойдемте лучше, найдем коробку, бумагу и бечевку, а я быстренько упакую посылку. 4 Келли и Генри совершенно правильно отмели мысль о том, что Кларксон подслушал их деловую беседу. Он кашлянул, как только вошел, и слышал лишь последние слова Келли: «Я так и думала, что вам понравится». Что им понравится, или, наоборот, вызовет их неудовольствие, он не знал и нисколько не тяготился своим неведением. У Кларксона и без того было о чем подумать.С самого дня несложившейся поездки Келли на Кони-Айленд, Кларксон всерьез размышлял о том, не следует ли ему предпринять шаги, и если да, то какие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46