Весь оставшийся день и всю последующую ночь он просидел на земле у могилы своей Королевы и, глядя на холм, что укрыл ее в себе, в который раз жалел, что он жив и что его глаза видят такое – могилу любимой жены...

– Вы уже три дня ничего не ели, – заметил доктор.
– Я знаю.
– Смею заметить, государь, что так нельзя.
На эти слова он лишь пожал плечами.
Они стояли на берегу озера, что окружало Цветущий замок – родовое гнездо Короля. Он, худой и бледный, с неподвижным взглядом, рассеянно бросал в воду мелкие камешки и так же рассеянно наблюдал за волнами, на которых колыхались крупные влажные кувшинки. Эти белые цветы напомнили тот день в конце апреля...
Она была так хороша со своим круглым животиком, в легком белом платье и с распущенными огненными волосами, когда он катал ее здесь на этом озере на лодке. А как замирало сердце, когда она неосторожно перегибалась через борт, чтобы сорвать кувшинки, и смеялась, видя страх в его глазах:
– Не свалюсь – не бойся.
Не бойся... Легче сказать, чем сделать...
Он боялся с той самой минуты, как она забеременела. И никогда он не испытывал такого страха. Стоило ей споткнуться или слишком резко повернуться, и его сердце колотилось, словно горошина в погремушке... Погремушку он сам вырезал из липы для их будущего малыша...
– Нельзя падать духом, государь. – Голос доктора прервал воспоминания. – Вы Король, от вас зависит жизнь целого государства... Вы отец, в конце концов, и вы нужны своему сыну.
– Я знаю, – очередной ответ.
Липовая погремушка. Ею иногда стучит нянька в детской, и сердце его обрывается от этого звука...
Тут доктор рискнул, ни много ни мало, жизнью: схватил Короля за плечи и пару раз жестко встряхнул:
– Очнитесь, сэр! Я же пытаюсь вернуть вас к нормальной жизни! Помогите же мне!
– Я должен уехать. – Он так и продолжал смотреть словно сквозь доктора, и встряска ничуть его не расшевелила. – Если я останусь – я сойду с ума... Без нее я сойду с ума... Да, я уеду...
Доктор отпустил его, недоуменно подняв брови.
– Путешествие, – чуть бодрее сказал государь, – это мне поможет, думаю... А как вы считаете?
– Но ваш сын? А страна? Как же все это без вас?
– Моему сыну всего пару недель, и ему нужнее няньки, а страна... Все спокойно, все стабильно, все на своих местах... Для Королевства я сделал все, что было нужно... И у меня достаточно советников и министров, чтобы в мое отсутствие все было в порядке. Год-два – и я вернусь. Как раз придет время учить сына держаться в седле. – И он слабо улыбнулся. – Отдайте все необходимые распоряжения насчет моего отъезда.
– Кто будет сопровождать вас, государь?
– Никто. Я еду один...


1

Деревня Перепутье, что в южном округе Снежного графства, всегда жила весело. И именно потому, что располагалась на перепутье. Здесь то и дело появлялись новые люди, путники, которых гостеприимно встречали в местной харчевне «Крестовище». Не было вечера, чтоб за ее столиками и стойками не собирались местные жители, чтобы посудачить о новостях, которые принес последний путешественник. Само собой, за этими разговорами выпивалось много пива и вина, и съедалось прилично закуски из хозяйских погребов. И «Крестовище» процветало. А для некоторых путников платой за ночлег и стол в харчевне иногда был просто занимательный и желательно долгий рассказ о собственных странствиях и о тех диковинах, что они повидали. Такие повествования собирали много народу и приносили хозяину немалые барыши.
Поэтому когда в жуткий ливень с градом в «Крестовище» буквально ввалился путник в черных кожаных одеждах, с которых ручьями текла вода, хозяин Акил первым делом толкнул ногой дремавшего у теплого очага мальчишку, чтоб тот подкинул в огонь сырое поленце. Дым из трубы харчевни был сигналом для жителей Перепутья, что у Акила новый гость.
– Добрый день, господин рыцарь, – почтительно поклонился хозяин, видя добротные одежды путника, его длинный меч за спиной и широкий кинжал на бронзовом наборном поясе. – Хотя что я говорю: какой он добрый. Как зарядил с утра, так и льет, ливень распроклятый... Прошу вас, к огню поближе, снимайте куртку и сапоги – я дам вам сухие.
Брови путника удивленно приподнялись – видно, не везде он встречал такое радушие.
– Благодарю, у меня есть свои, – предупредил он Акила, который уже выудил из-под стойки пару крепких, но сильно поношенных сапог.
Он подошел к очагу, где уже трещало и шипело внушительных размеров сырое полено, расстегнул пояса (их было два) и перевязь, что крепила на спине меч, снял промокший капюшон и длинную куртку и повесил их на гвоздь, вбитый в стену, уселся на скамью, чтобы заняться сапогами, в которых (Акил слышал даже из-за стойки) хлюпало.
– Займитесь моей лошадью: она привязана во дворе, – обратился гость к хозяину, – ей нужно сухое стойло и хороший овес.
Акил кивнул мальчишке, и тот выбежал наружу будить спавших на сеновале работников.
– Что господин желает на обед? – спросил тем временем трактирщик.
– Холодного цыпленка с гречневой кашей, свежих овощей и молодого вина.
Хозяин кивнул, и пока гость обсыхал и переобувал сапоги (запасные он достал из своего дорожного мешка), быстро накрыл один из столов в зале простой, но опрятной скатертью и выставил на него все затребованное.
А сапоги у прибывшего были очень хорошие: из отличной мягкой кожи, шиты точно по ноге и крепкими аккуратными стежками, по бокам шнуровались для лучшего облегания. Впрочем, и та обувь, что сушилась у очага, была не хуже. Акил прекрасно знал, что, посмотрев на башмаки, можно судить и о человеке: богат он, знатен или нет, да и о многом другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142