Тем более, я никогда не давал ей повода так думать... И с Элиасом у нее ничего не вышло... Глупая, бедная девочка...
– Ее оправдывает то, что она тебя любит... Это же всем видно – не только тебе.
– Для нее – это главная проблема. Было бы лучше, если бы Марта побыстрее с ней справилась...
Ванда качала головой, почти со страхом глядя на так внезапно ожесточившееся лицо Фредерика:
– Не знала я, что ты стал таким...
– Каким?
– Жестоким.
Фредерик на это лишь хмыкнул:
– Я пятнадцать лет в Судьях. И я реально смотрю на то, что есть, и на то, что может быть. А реальность почти всегда жестока. Разве не жестоко судьба с самого начала обошлась с Мартой? И неужели я более жесток, чем те, кто продал ее в рабство в публичный дом? Я, наоборот, пытаюсь вернуть ее к реальности. Я сделал все, что мог. Я нашел ей жениха, я благословил ее помолвку. Элиас был блестящей партией. То, что произошло, в голове не укладывается...
Ванда, все качая головой, встала:
– Не переговорить мне тебя, Фред.
– Разве дело в том, кто кого переговорит?
Она глянула на молодого человека с укоризной:
– Скажи мне лишь одно, Фред.
– Что?
– Ты любишь ее? Хоть немного?
– Люблю, – тряхнул головой Фредерик. – Как верного друга и хорошего человека...


24

Марта уложила Гарета в колыбель, накрыла легким покрывалом, так как ночи теперь были теплыми, поцеловала в лоб и замурлыкала для него колыбельную. Никто никогда не учил ее этому, но она подбирала самые простые и ласковые слова, какие знала, и пела. И малыш засыпал, улыбаясь и слегка чмокая губами.
Задернув шторы на высоком узком окне, она зажгла ночник на столике, позвала из соседней комнаты младшую няню, которой полагалось дежурить ночью у колыбели королевича. Пухлая румяная деревенская женщина-кормилица в просторном домотканом платье, бесшумно вошла, присела в глубокое кресло у ночника и принялась за вязанье.
– Я прогуляюсь, а потом сменю тебя, – кивнула ей Марта.
Она вышла в гулкий коридор, прикрыла за собой дверь и вздохнула. Как трепетало все внутри. Потому что где-то, совсем рядом, был он. И ей хотелось видеть его именно сейчас, чтоб убедиться: не сон то, что он вернулся. Шурша платьем, она легко и быстро заскользила по коридору на галерею, оттуда, по лестнице – в нижние, уже сонные, залы и – в сад...
Марта нашла Фредерика за крепостной стеной, под ивами на берегу озера. Как более года назад – после похорон супруги – он стоял и рассеянно бросал в воду камушки. Она просто подошла сзади, почти не дыша, и обняла его за плечи. Потому что не было больше сил сдерживаться. Столько лет сдерживаться...
– Я боялась, боялась, – шептала она, прижимаясь к нему всем телом.
– Боялась? – спросил Фредерик, тоже боясь – боясь обернуться.
– Боялась, что больше вас не увижу. – И Марта поцеловала его в затылок.
Он промолчал, невольно позволив ей это. Давно женские руки его не обнимали, а губы не касались его тела. Что бы там ему ни думалось, что бы ни говорилось совсем недавно, а это было приятно, очень приятно. И улеглась изматывающая буря, что поднялась в нем после беседы с Вандой.
– Я люблю вас, – вновь тихий нежный голос девушки. – Только ничего не говорите, потому что, что бы вы ни сказали, ничего не изменится.
Фредерик и не говорил. У него кружилась голова, а по телу пробегала так давно не тревожившая его теплая дрожь.
– Никто никогда не займет вашего места в моей душе, – шептала Марта. – Даже я сама ничего не могу сделать.
Он повернулся к ней, посмотрел прямо в глаза. Они мерцали так близко темным омутом.
– Зачем? Зачем ты мне все это говоришь? – почти простонал Фредерик, чувствуя, что погибает, а сил бороться, спасаться – нет.
– Сколько же мне молчать? – сказала Марта, положив руки ему на плечи. – Каждую ночь я вас во сне вижу, и каждый день хочу быть рядом с вами. И еще хочу вот этого. – И она страстно поцеловала его.
– Марта! – воскликнул Фредерик, почти вырвавшись из ее рук. – Я умоляю!
– Нет, и не пытайтесь. – Она бросилась следом, крепко обхватила его, прижалась лицом к груди, и голос ее задрожал от близких слез. – Хоть раз в жизни... один раз... сдайтесь. Это я вас умоляю. Иначе я умру, я не выдержу больше.
Марта дрожала, как лист на ветру. Фредерик чувствовал, как горит ее тело и колотится сердце, и в самом деле ему вдруг подумалось, что если сейчас он оттолкнет девушку еще раз, она погибнет, умрет прямо здесь.
– Спаси, спаси меня, – вдруг прошептала Марта, и сердце Фредерика заныло старой болью.
– Что же ты делаешь со мной? – не нашел больше ничего, кроме этих слов укора.
– Я люблю тебя! Я хочу любить тебя! Я умру без тебя! – последовал ливень страстных ответов, сопровожденный такими же поцелуями, и от этого всего голова пошла бы кругом даже у статуи.
И Фредерик почти сдался. Он поднял руки, чтоб обнять девушку, он ответил на ее поцелуи, он весь запылал, ощутив так близко ее тоже горячее упругое тело. Оно звало его. В голове пронеслись молнии мыслей, одна жарче другой. И этот жар вдруг оборотился в огненные волосы Коры, а его угли – в ее зеленые глаза.
В один миг он взял себя в руки, аккуратно, но твердо и с силой отстранил от себя Марту, сказал шепотом:
– Нет.
Она все пыталась уцепиться за него, и Фредерик, стиснув ее руки у локтей, повторил уже громче:
– Нет.
– Почему? – не веря ушам и глазам, спросила Марта, а в голосе ее было отчаяние.
– Это обман. Я не стану тебя обманывать.
– Но я сама этого хочу...
– Ты хочешь совершить глупость. А надо поступать разумно. Тебя этому не учили?
– Я люблю тебя, – повторила Марта свое признание. – Я все понимаю – я не могу быть твоей женой, Королевой, после того как была рабыней, Смотрителем, невестой другого, который сбежал от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142