— Да, сэр, — ответила Валентина, но почти не уделила ему внимания, будучи озабочена подсчетом тел. — Разведка была права. Один взвод из этих мест. Мы их нашли и убили большую часть.— И потеряли восьмерых. Еще двое ранены. Она вела себя очень скованно, но Мастерс не думал, что из-за потерянных солдат. У звена Мастерса был огромный дебет.— Ничего, мы, вероятно, сравняемся с партизанами к концу месяца.Валентина побрела к стоящим роботам, ее фонарик прыгал в темноте. Мастерс снял с плеча «императора» и сказал:— Продолжай, Чик, до самого конца. Сейчас над лесом нависла тишина. Кроме нескольких птиц и надоедливых насекомых, все молчало. Но Мастерсу что-то не давало покоя. Он вглядывался в темноту, чувствуя себя как на иголках. Во-первых, он ощущал себя неприкрытым, бродя вокруг зоны схватки вне своего робота. В этом не было смысла. Зачем странствовать по темному лесу, не имея ничего для защиты, кроме терможилета? Во-вторых, его разум все еще был охвачен осознанием безумия этой войны. Вначале посылают людей, забрасывая их, как приманку, затем медлят, чтобы пересчитать тела. Логовцы должны смеяться над ними, сидя за ближайшими деревьями и выбирая цель поудобней.Мастерс представил, какой видится война из Портента. То, что в центре войны кажется безумием — «искать и уничтожать», подсчитывание тел, — помогает сделать ее для городских чиновников послушной и понятной. Они не считают тела ночью в центре леса, они проделывают это с девяти до пяти в безопасности старых стен, сводя в таблицы присланные солдатами сообщения. Для них война была очень чистой, очень точной, очень последовательной.Мастерс посмотрел на Чика, который подозрительно разглядывал деревья, тоже ожидая нападения.У Валентины не было таких мыслей. Все ее внимание было сфокусировано на земле, луч ее фонарика порхал по лесной подстилке.— Ой! — тихо сказала она.Мастерс посмотрел, куда нацелился свет ее фонарика, и увидел протянувшийся по траве широкий кровавый след.— Что это?— След крови, — вяло подсказал Чик. Валентина поставила отметку в своем блокноте.— Это засчитывается? — спросил изумленный Мастерс.— Да, — ответила Валентина, уходя дальше.— Если он уполз, то, возможно, не умрет. Или просто раненый. И даже завтра сможет уже стрелять! Да? — спросил Пол.— Счет. Политика. — Ее тон ясно показал, что ей нечего было больше сказать на эту тему.Они пошли дальше. Когда находили труп или кровавый след, который тянулся более пяти метров, Валентина регистрировала их.— Что, если кровавый след принадлежит человеку, чье тело уже было сосчитано? — поинтересовался Мастерс.— Мы признаем наличие статистических ошибок. Они все учитываются при подведении итогов.Мастерс не сообразил, что ей ответить, поэтому ограничился глухим восклицанием:— О!Потом они подошли к основной группе, которую Мастерс атаковал ракетами ближнего действия, импульсными лазерами и пулеметами. По правде говоря, эти мужчины и женщины представляли собой крошево. Взрывами разорвало их и рассеяло кусочки их тел по всему участку леса. Некоторые трупы были так жестоко разодраны, что Мастерс едва мог отличить человеческую плоть от искромсанных деревьев и листьев.Когда он увидел результаты обстрела, у него началось головокружение. Он воспользовался своим роботом, чтобы сделать это. Конечно, он и раньше нападал на пехоту. Во время четвертой войны за Наследие, когда он только начинал свою карьеру водителя боевого робота, солдаты на Проционе с безумием самоубийц бросались на роботов их подразделения. Даже это доводило его чувствительность к военной морали до предела. Но там, по крайней мере, было настоящее сражение, роботы против роботов. Пехота бросалась в атаку последним, безнадежным жестом. Атакующих были сотни. Это могло иметь результат. Это была атака.Но здесь... Использовать роботов, чтобы охотиться на солдат, на которых не было ничего, кроме курток. Какой в этом смысл? Да, с технической точки зрения, робот был безопасен в атаке, и враг мог понести тяжелые потери. Таким образом можно добиться успеха.Но кем оказывался втиснутый внутрь робота робот? С таким же успехом можно было вернуться к тем дням, когда воевали нажатием пальца на кнопку без непосредственного столкновения, то есть к атомной войне. Или к газовым атакам.Где была честь?Мастерс взглянул на искореженные тела. Солдаты не должны так умирать. Так было в прошлом, но разве не было прогресса? Почему все это случилось снова?Валентина спокойно бродила между пятнами запекшейся крови, постукивая по своему блокноту. Мастерс оглянулся, думая, что невозможно сказать, сколько людей здесь было убито. Части тел лежали вперемешку. Эти изуродованные формы невозможно было распознать.— Что ты делаешь?— Сэр, как я уже объясняла...— Нет! Что ты делаешь? Невозможно узнать, сколько здесь убитых. Невозможно.— Сэр, я уже говорила вам...— Вот эта рука, вот здесь! — Мастерс указал на оторванную руку. — Чем это считается?— Тело, сэр. Одно тело гоффеля. Он бросился к разорванному торсу:— А это? Эта женская грудь?— Тело.Он указал на голову:— А эта мужская голова?— Тело.У Мастерса задергался глаз.— Это нелепо. Вы притворяетесь, что ваша война проверяется статистическими анализами. Вы притворяетесь, что под ваши действия можно подвести научные обоснования. — Он почувствовал, что реальность ускользает от его понимания. — И... — бессвязно продолжил он, — и вообще, размельчение солдат не есть надежный метод ведения войны. Думаете ли вы, люди, что вы делаете?Спина Валентины драматично выпрямилась, глаза засверкали святой верой истинно верующего.— Сэр, я истинный последователь «Слова Блейка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74