Позавчера он в четвертый раз с Нового года пошел к врачу, и тот снова не обнаружил никаких отклонений. Он снова ответил на все вопросы. Да, он чувствовал себя отлично, когда вернулся с Мауи, где они с мамой встретили Новый год. Нет, отца с ними не было; он с новой женой и младенцем отправился в Гранд-Каймен. Нет, его не волновало, что отец не едет с ними на Мауи; по правде сказать, он рад, что родители расстались – отец взял себе моду в подпитии лезть на них с кулаками, что в течение двух последних лет совместной жизни случалось почти каждый вечер. Нет, он не ненавидит отца. Отец не очень ему приятен, он был рад, когда тот ушел, но нельзя сказать, что он его ненавидит.
Что он ненавидит, так это то, как он себя чувствует.
Доктор сказал, может, ему обратиться к психоаналитику, но это он делать и не подумает. Психоаналитики – для слабаков и проигравших. Что бы ни случилось, он справится с этим сам. Однако в последние два дня боль стала почти невыносимой. Ночью его мучают кошмары, и, проснувшись, он не может дышать и все тело теперь болит не переставая.
Сегодня после обеда, когда подумалось: не лучше ли умереть, раз нет никакого способа избавиться от этой боли, он ушел с занятий и колесил по окрестностям, пока коп не остановил его и не выдал квитанцию на штраф за неисправный глушитель. И что, черт побери, ему теперь делать? Денег оплатить штраф у него нет, не говоря уж о том, чтоб починить глушитель. А потом, что еще за дела? Не так уж он и шумит, да и запаха в салоне почти никакого. При этом мать врежет ему за штраф по первое число, а папаша, если попросить у него на ремонт, надолго заведется на тему, как ему, бедному, тяжело содержать две семьи, и все равно ничего не даст.
Во влип-то!
Поворачивая в тенистый проулок, в котором прожил всю жизнь, он еще за два дома нажал на кнопку дистанционного управления, открывающего дверь гаража, и въехал на подъездную дорожку как раз, когда дверь открылась. Машинально вступив в игру, в которую играл сам с собой каждый вечер, он снова нажал на кнопку, чтобы успеть проскочить под опускающейся дверью.
Сегодня не удалось, и машину дернуло, когда гаражная дверь вмазала в задний бампер. Так что теперь, мало ему штрафа с глушителем, придется отдуваться и за царапины – на машине и на двери.
И боль никак не проходит.
Может, вместо того, чтобы идти в дом, он еще немного посидит здесь?
Посидит и посмотрит, что будет.
Понемногу его охватило теплом, боль, которую он устал терпеть, смыло, и показалось, что не так уж все плохо.
Может быть, он все-таки решит свои проблемы.
Без мамы.
Без тренера.
Даже без врача.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и впервые за несколько недель забыл о боли.
* * *
Для женщины этот день прошел не легче, чем для ее сына. Начался он звонком бывшего мужа, предложившего пересмотреть условия алиментов. Что в переводе означало: бабенка, с которой он сошелся, требует денег. Ну, она мигом вправила ему мозги. Б полдень выяснилось, что сослуживец, на целый год ее младше, получает долю в партнерстве, на которую она по праву рассчитывала сама. Так что теперь стоял вопрос: либо высиживать еще год, либо искать другую работу. Однако, по чести говоря, ответ лежал на поверхности: партнерства ей не дадут никогда, так что можно вплотную приступать к поискам.
Потом, когда она было решила, что хуже уже быть не может, позвонил врач и порекомендовал хорошего психоаналитика для ее сына. Ну, прежде чем послать мальчика к психиатру, надо проверить его еще у кого-нибудь из терапевтов. Впрочем, визит к другому терапевту по страховке не оплатить, а новогодняя поездка на Мауи урезала семейный бюджет до предела.
Ладно, она что-нибудь придумает.
Повернув на подъездную дорожку, она нажала на кнопку дистанционного управления и остановилась в ожидании, когда откроется гаражная дверь.
На мысль, будто что-то неладно, натолкнул скорее шум мотора, чем клубящийся из гаража дым. Одной рукой она дернула ручной тормоз, другой распахнула дверь своей машины, выскочила и кинулась в гараж.
Там, в машине сына, она увидела его, обмякшего, привалившегося спиной к дверце, с ногами на пассажирском сиденье, с поникшей на грудь головой.
Придушив крик, она схватилась за ручку дверцы водителя.
Заперто!
Она перебежала попробовать другую дверь, позвала сына по имени.
Тщетно.
Погоди!
Кажется, он шевельнулся!
Она сложила ладони козырьком и вгляделась внутрь салона.
Грудь вздымалась! Он еще дышал!
Задыхаясь, кашляя, она кинулась к запасному ключу, который всегда висел на гвозде под верстаком, отворила дверь в кухню и схватилась за телефон.
– Мой сын! – закричала она, как только по 911 откликнулся оператор. – О, Господи, скорее, «скорую помощь»!
Привычно спокойный голос осведомился об адресе.
Какой у них адрес?
Внезапно разум покинул ее.
– Не помню – о, Господи! Кажется... – Тут вдруг вспомнился номер дома, и, запинаясь, она пробормотала его. – Это на Норт-Мэйпл, между Дэйтон и Клифтон. О, Боже, только быстрей! Он заперся в машине, в гараже и...
– Не волнуйтесь, мэм, – перебил ее спокойный голос. – Помощь уже в пути.
Уронив трубку, она бросилась в гараж. Надо открыть машину! Как? Молот! На том конце верстака должен быть кузнечный молот. Протискиваясь между машиной сына и верстаком, она молча взмолилась, чтобы муженек не прихватил молот с собой. Нет, не прихватил – тот лежал, где следовало. Двумя руками она приподняла его и всадила тяжеленную головку в окно пассажирской дверцы. Стекло разлетелось вдребезги, женщина уронила молот на пол, просунула руку в отверстие, рывком отворила дверь. Потянувшись к сыну, выключила зажигание, и громкий рокот мотора стих, чтобы немедля смениться воем сирены приближающейся «скорой помощи».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93