Образы приблизились. Это были люди.
Женщины, одетые в черное, лица – в обрамлении белых чепцов, на ногах – кожаные сандалии.
Монахини.
Их несколько, они собрались в круг, в центре которого стоял юноша.
Этот юноша – он.
Но выглядит он как-то по-другому – темнее волосы и кожа оливкового цвета.
Он плачет.
Ведомый какой-то непонятной силой, Алекс все ближе подходил к камню, с которым, несомненно, связаны эти видения, образы в его мозгу словно шли вместе с ним. Через минуту он уже стоял у могилы, вглядываясь в едва заметные буквы на граните, заросшем зеленым мхом:
Фернандо Мелендес-и-Руис
1802-1850
Слово вспыхнуло в его памяти, будто молния, и он машинально повторил его вслух:
– Tio!
Вспышка острой боли пронзила на мгновение мозг.
И тут в ушах зазвучали голоса – это говорили монахини, хотя образы их куда-то исчезли, он больше не видел их:
«El esta muerte, esta muerte» – «Он мертв».
А потом вдруг возник другой голос – мужской, он говорил тихо, почти шептал, но этот шепот раздавался, подобно грому, в самой глубине памяти:
«Venganza... venganza!»
Он стоял не шевелясь, слезы текли по его щекам, сердце билось в бешеном ритме, а голос все продолжал что-то шептать ему по-испански, но лишь одно слово осталось в его мозгу:
«Venganza!»
Из горла Алекса вырвался долгий стон. Время словно остановилось, боль, сверлившая мозг, становилась невыносимой, он ничего подобного раньше не чувствовал... нет, боль разрывает не мозг, она рвет на части его сердце, его душу...
Внезапно она прошла; он почувствовал, что кто-то тянет его за рукав, затем во взбудораженное сознание проник знакомый голос:
– Алекс? Алекс, что произошло? Что с тобой?
Молча указав на могилу, Алекс захлебнулся рыданием. Лайза несколько секунд потрясенно смотрела на него, затем что-то начало оживать в ее памяти. Ну да, об этом же говорила ей мать Алекса еще за месяц до того, как его выписали из больницы, хорошо, что она сейчас это вспомнила...
– Он в любой момент может начать плакать или смеяться, – сказала ей тогда миссис Лонсдейл. – Торрес сказал, что это совершенно не связано с чем-либо смешным или грустным. Просто некоторые связи в его мозгу до сих пор нарушены, и это может вызвать неадекватные реакции... на что-либо.
И сейчас, Лайза была уверена, происходило именно это. Этот древний памятник чем-то испугал его.
Но чем?
Он что-то вспомнил – в этом она тоже была уверена. И сейчас стоит, уставясь на эту могилу, в слезах, даже вздрагивает. Когда она попыталась увести его, из дверей церкви вышел мужчина в одежде священника и вопросительно посмотрел на Алекса и Лайзу.
– Случилось что-нибудь?
– Нет, нет, – быстро ответила Лайза, – все в порядке. Просто... – она заколебалась, не зная, как объяснить постороннему человеку происходящее. – Идем, Алекс, – шепнула она. – Пошли, надо убираться отсюда.
Почти волоча за собой Алекса, она направилась к выходу с кладбища. Как только они оказались за оградой, Лайза обняла Алекса и крепко прижала к себе.
– Все в порядке, Алекс, – шепнула она успокаивающе. – Это же просто старая могила. Совсем не нужно плакать из-за этого.
Всхлипывания Алекса начали затихать, он попытался вслушаться в то, что ему говорила Лайза.
Просто могила. Нет, для него она такой не была. Во-первых, он узнал ее, как узнал и это старое кладбище. И то, что сейчас с ним случилось, тоже уже было с ним – когда-то давно...
Память стала на удивление ясной. Да, он уже был на этом кладбище, смотрел на этот надгробный камень и слушал, как монахини уверяли его в том, что его дядя мертв.
Его дядя.
Но насколько Алекс знал, никакого дяди у него не было.
И уж вряд ли он вспомнил бы родственника, умершего в 1850 году.
Однако воспоминания были такими же ясными, как, например, о вчерашних уроках в школе.
Глубоко вдохнув, он всхлипнул еще раз и почувствовал некоторое облегчение. Лайза вынула из сумочки платок и протянула ему. Он высморкался.
– Так что все-таки случилось?
Алекс пожал плечами, ощущая, как мозг постепенно успокаивается. Рассказать ей все, что он чувствовал, – это бессмысленно, она подумает, что он сумасшедший. Но что-то все же надо сказать...
– Не пойму сам, – ответил он наконец. – Я... я вспомнил что-то, но не могу понять что. Как будто я уже был здесь когда-то и тогда случилось что-то ужасное. Но что именно – я тоже не помню.
Лайза нахмурилась.
– Так ты здесь раньше уже бывал? Может быть, тогда действительно что-то случилось?
Но прежде чем Алекс успел ответить, к ним подбежали запыхавшиеся Боб и Кэйт, на лицах их застыло выражение беспокойства, смешанного с досадой.
– Ну что тут у вас? – воскликнула Кэйт. – С тобой все в порядке, Алекс?
Алекс кивнул.
– Я просто вспомнил что-то, и вдруг... разревелся из-за этого. Доктор Торрес говорил мне, что такое может случиться, но я, по правде, не очень верил ему.
Лайза внимательно посмотрела на него, но промолчала. Если Алекс не хочет говорить им, что произошло, она тоже не скажет ни слова.
– Может, это даже хорошо, – Алекс заставил себя улыбнуться. – Может, это признак того, что я выздоравливаю.
– А своим родителям ты не хочешь об этом рассказать? – спросил Кэйт.
– Ну уж нет! – встрял в разговор Боб. – Если он расскажет, то они узнают обо всем и тогда нам всем несдобровать, это уж точно.
– Но если это важно? – тихо спросила Лайза. – Это... это может означать очень многое.
– А почему ему не сказать им, что это случилось на пляже в Санта-Крус? – пожал Боб плечами. – Да и вообще – что вы подняли такую шумиху вокруг того, что он вдруг разревелся на кладбище? Он же сам говорил – такое может случиться.
– Ничего мы и не подняли, – огрызнулась Лайза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105