Дивно!.. Явятся владельцы, вот уж порадуются.Что бы ей подарить? Не слишком дорогое, но что-то очень личное, остроумное, и чтобы этот сосунок Пит Хендерсон не напрягался со своей проницательностью.Хендерсон? Что-то знакомое...Конечно же!.. Муж Теа – Хендерсон. А ведь ее сына звали, кажется, Питер? Да...Но, с другой стороны, – Питер Хендерсон не такая уж и редкость, вполне частое сочетание.Хотя по возрасту... Ее сыну сейчас должно быть столько же. И мастью схож... У Джона Хендерсона и глаза голубые, и волосы каштановые с рыжеватым отливом.Подумать только! Какое совпадение... Сын Теа... с женщиной... похожей на нее. Кэй очень похожа, на Наоми Сингер не очень...Может ли быть такое? И знает ли Кэй об этом? Не Пит ли Хендерсон рассказал ей про купальные костюмы и летние платья?Обязательно поговорит с ней об этом, как только закончится празднество по поводу дня ее рождения. Глава двенадцатая Она стояла рядом с журнальным столиком и смотрела на люстру.– Хорошего понемножку! – сказала своему перевернутому изображению в теннисных туфлях, джинсах и бордовой водолазке. – Озвереть можно! Уже восемь с половиной. Клаустрофобия начинается. Пойдем и съедим что-нибудь. Сосиски, хотя бы. И, пожалуйста, не звони, пока... – она замолчала, повернув голову на звук отпираемой двери.Вошел Пит. Фелис – на руках – озирается и мяукает.– Привет, – сказал он, опуская кошку на пол. Она закрыла глаза, перевела дыхание.Когда снова открыла, Фелис уже шествовала на кухню.– Постой, глупышка! – сказала, идя за кошкой следом.Фелис остановилась, повернулась, посмотрела на нее. Она нагнулась, взяла Фелис на руки, положила на плечо, потерлась щекой о пушистую спину, поцеловала. Фелис выгибалась и ластиться не хотела.В кухне спрыгнула на пол.– Когда кормил ее последний раз? – спросила она, включая свет.– Да чего-то ела.– Кошачьи консервы будешь, глупыша моя? – Открыв шкаф, достала банку. Фелис замяукала. – Потерпи немножко! – сказала, доставая из ящика консервный нож. Взглянула на него, когда появился в дверях. – Ну что? – спросила она.– Ничего, – он улыбнулся, огляделся.Руки в карманах джинсов. Поверх светло-голубой рубашки – просторный зеленоватого цвета твидовый пиджак. Застегнут на среднюю пуговицу.– Почти как на моей кухне, – сказал он.В мойке гора немытой посуды. На прилавке – банки, коробки. На лотке с ножами – кухонное полотенце.– Хочешь верь, хочешь нет, – сказала она, открывая банку, – последние тридцать часов я о порядке не думала. Хороший у тебя пиджак.– Старье, – заметил он.– Разговаривал со своим адвокатом? – Она наклонилась, вываливая содержимое банки в кошачью миску. Фелис стояла, ждала.Взглянула на него. Он покачал головой.– Ну и что ты решил? – спросила она, выскребая ложкой содержимое банки.– Ну не в кухне же объясняться будем!Она бросила банку в пакет для мусора, ложку – в мойку.– Может, сходим в "Лачугу Джексона"? Съедим что-нибудь. Я просто обалдела от этого заточения.Он сказал:– Сходим, только сначала поговорим. О'кей?Она сполоснула кошачью миску из-под воды, налила свежей, поставила на пол.Подошла к нему, поцеловала.– Что-нибудь выпьешь? – спросила она.Он покачал головой. Поцеловал ее.Пошли в гостиную, сцепив пальцы рук. Расцепили, подойдя к диванчику. Она села, он подошел к окну. Отогнул пальцем край шторы.– Опять снег, – произнес он.– Я бы все-таки с удовольствием пошла куда-нибудь, – сказала она.Сидела, смотрела на него, опершись на правый подлокотник, поджав под себя ногу, положив кисть руки на колено.Он подошел к другому краю дивана, стоял рядом с журнальным столиком, смотрел на нее. Перевел дыхание.– Киса, – сказал он, – все бы отдал, если бы смог поверить тебе. Вот что! Понимаю прекрасно, что ты никогда не сможешь забыть про убитых, особенно когда один из них твой знакомый, пусть даже не столь близкий.Она сидела и смотрела на него.– Ты недооцениваешь, как много значишь для меня и какой ужас в душе моей, как только подумаю о той шумихе, которая поднимется. Я разве говорю, что буду безоблачно счастлива и никогда не вспомню? – Она передернула плечами. – То, что я предлагаю, лучший выход из положения и для тебя, и для меня, хотя, не спорю, я проявляю эгоизм. Конечно, если ты не собираешься жениться на ком-то моложе меня.– Ах, перестань! – сказал он. Сел на самый край стула рядом с диваном. Покачал головой. – Ты просто боялась, что я сигану из окна, и хотела, чтобы вернул тебе Фелис. – Та ходила у его ног по ковру – хвост трубой.– Хорошая девочка, умница моя, – сказал он ей. – Я ее кое-чему учил.Они смотрели на нее. Та подошла к окну, разлеглась на подушке под подоконником. Лизала лапу и терла мордочку.– Рад был такой гостье, – договорил Пит. Посмотрели друг на друга.Она сказала:– Что я могу сделать, чтобы ты поверил?– Ничего ты не сможешь.Расстегнув пиджак, он опустил руки между колен. Сидел и смотрел на нее. Она сказала:– Хочешь пойти с повинной?– И провести всю мою жизнь в психушке? Если, конечно, мне это выгорит, другими словами, повезет?– Всю твою жизнь... Вовсе нет, – сказала она.– Телевизор только днем и то в отведенное время... – Он улыбнулся. – Препираясь с шизиками, какой канал включить. Ну уж нет! – Покачав головой, опустил ее вниз, взъерошил волосы.Она сидела, положив руки на колено, смотрела на него.– Знаешь, Пит, – сказала она, – если со мной что случится... даже если это будет выглядеть, как несчастный случай или даже самоубийство или еще что – теперь, после смерти Шира...– Знаю, – сказал он. – Подозревать будут меня. Подозреваемый номер один...Она наклонилась к нему.– Милый, послушай меня, – сказала, – хороший адвокат сумеет скостить срок, ты будешь выключен из нормальной жизни на более короткий промежуток времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57