Пять лет... Да и то может войти в противоречие с государственным законом о "подглядывании". По которому вообще дают копейки, так сказать.– Что же это такое? Я поражена, – сказала она.– Я, признаться, тоже. Может, есть какие-нибудь тонкости, не знаю. По этому вопросу посоветовал бы обратиться в АСГС.Она поблагодарила его, извинилась перед Флоренс.– Ну, говорил же тебе, – сказал Пит вечером, улыбаясь. – Эти мои юристы все знают, а когда они дома – ну прямо как на коллоквиуме...– За несанкционированное телефонное прослушивание, кстати, пять годков.– Знаю, – сказал он.Они сидели в "Табльдоте", небольшом ресторанчике, на Девяносто второй улице. Несколько парочек. Столиков всего восемь. Стоят в одну линию, вдоль витрины-окна. Обычный шум и звон посуды. Их посадили в углу, за круглым столиком. Сидели, касаясь друг друга коленями. В бокалах – белое вино. Сидят, смакуют, намазывают маслом хлеб.– Не смогу я уничтожить проводку. Пришлось бы потолки ломать. Собственно, все равно никто не обнаружит. Да я и не записываю разговоры. Вот, например, сегодня и вовсе ничего не смотрел. В понедельник днем делать нечего. Вечером, когда все дома, – другое дело.– И что же ты делал целый день? – спросила она.– Вынашиваю одну идею, прикидывал на компьютере. Пока ничего не скажу – кое-что следует отшлифовать. Ничего, что пока умолчу? Думаю, понимаешь.– Конечно, – сказала она. – Ты же не на допросе, а я не прокурор. Спросила исключительно для того, чтобы узнать, как день провел. Полагаю, трудно отвыкнуть от привычного занятия. Я, например, все думаю об этом. Действительно, гипноз какой-то.– Вот-вот! Жизнь все это, не придумано. Поэтому, – сказал он, – например, в кино, на экране, видишь автомобильную катастрофу – горы лома, трупов! – и хоть бы что, а если такое на улице, на твоих глазах, – совсем другое дело.– И потом, никогда не знаешь, что будет дальше, – сказала она.– Это да! Это, пожалуй, самое главное, – сказал он. – Полная непредсказуемость. И никаких повторов...Она вздохнула, отпила из бокала.– Все так! Но если бы только не полное непотребство с нашей стороны. Гадко...– Ты говоришь так, потому что тебе вбит в голову стереотип – неприлично, неэтично и все такое, – сказал он. – Хотя в принципе никто же от этого не страдает. Держу пари, среди присутствующих вряд ли нашелся бы хоть один, кто отказался взглянуть.Она посмотрела на него.– Все? Сняли тему. Больше ни разу, ни одной минуты, – сказала она.– Знаю, все знаю. Сказал же! Сегодня даже не включал. А у Пальма самый интересный из его пациентов именно в понедельник.Подошел официант, поставил перед ними викторианские тарелки с едой. Красиво! Жареная рыба-меч, лосось на пару.Вкусно очень! Ели с удовольствием.Он рассказывал ей про пациентов Пальма.Двое с семнадцатого – длинные, как жерди, – вошли с улицы. Один из официантов узнал их, посадил за свободный столик, через два от них.– Колсы из семнадцатой А, – сказал он, понизив голос. – Самые сексуально озабоченные в нашем доме.– А мы нет?– Мы? Да ты что! Мы на пятом, может, на шестом месте.– И рвемся в первые ряды...По пути домой, на углу, зашли в корейскую лавочку, разукрашенную множеством цветов. Купили апельсиновый сок и яблоки для нее, молоко, виноград и кофе для него. У дверей, снаружи, топтался какой-то оборванец – в руках бумажный стаканчик. Бросил ему сдачу.Перешли Девяносто вторую улицу, дошли до угла, подождали у светофора. Смотрели на возвышающуюся башню дома, розового в лучах вечернего солнца. Окна в два ряда. Поблескивают стекла, сверкают блики...– Странное чувство, – сказала она, беря его за руку. – За окнами люди со своими заботами...– Я тоже об этом подумал. Вот сейчас и мы придем домой...– Конечно, у всех все то же самое. Улыбнулись друг другу. Поцеловались.Перешли на противоположную сторону Мэдисон-авеню.Уолт, в зимней униформе, стоял в дверях, придерживая створку.– Привет, Уолт, – сказали оба.– Мисс Норрис, мистер Хендерсон...Когда шли по вестибюлю, он сказал ей на ухо:– Крутит любовь с Денизой Смит из пятой Б.– Он?– А ты что думала? – нажал кнопку. Они увидели, как Уолт засуетился снаружи, распахивая дверь подъехавшего такси. – А знаешь, что их соединило? Его голос. Когда-то пел в Сити-опере. В хоре, правда. Он и Руби гужевались целый год, потом он порвал с ней. Она все время его накалывала.В вестибюле появилась черно-белая пара с покупками на Рождество. Пластиковые сумки от "Лорда и Тейлора". Раскланялись, улыбнулись.Пит сказал:– Рождественская страда?..– Уже пора... – улыбнулся мужчина. Лифт номер один распахнул створки. Поднимались молча.Когда на седьмом этаже те вышли, он сказал:– Бил и Кэрол Вэгнолл. Весьма интересная парочка.– Похоже, что так, – сказала она.Вышли на тринадцатом, чтобы занести его покупки.– Ну как? Немножко поглядим?– Пит, – сказала она, – ты же знаешь, что будет, если...Посмотрели друг на друга. Она сказала:– Понимаешь, не буду отрицать, хотелось бы взглянуть, но...– Никто же не знает!Она покачала головой.– Господи! – сказала.– Да ладно! – сказал он. – Сейчас придем, засечем время. Я же сказал, что все, что заканчиваю. Смотрим не больше часа. Шестьдесят минут всего-то. Будильник врубим. Ну чего ты?– Ну хорошо, – вздохнула она. – Но только час. Засекли время. Через час часы заверещат...В спортклубе "Вертикаль" до седьмого пота крутили педали на велотренажерах, накачивали мускулы ног. Плавали в бассейне.С Рокси и Флетчером смотрели на Бродвее хит сезона. Ничего особенного, но Рокси и Флетчеру понравилось. Рокси предложила зайти к ним, выпить что-нибудь и поболтать. Они отказались.Проще простого – эти всякие кнопки, тумблеры. Пятилетний ребенок и то разберется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57