– Хорошая идея. Начни с развода. Я судебный процесс сам начинать не буду.
– Не заходи слишком далеко.
– Я не должен заходить слишком далеко? Через четыре недели – за это время и помереть можно – ты звонишь, чтобы рассказать, что у тебя новая работа, причем в другом городе, а я не должен заходить слишком далеко? Собрать твои вещи? Отослать их тебе? Поэтому ты и звонишь? Так? Дерьмо, боже, какое это все дерьмо!
– Томас…
– Томас, Томас, ну что Томас!
– Я вернусь. Но только не сразу. Это я и хотела тебе сказать.
– Ты хотела сказать именно это?
– Да.
– А если бы для меня это было не важно? Если бы без тебя все устроилось гораздо лучше? Что было бы тогда?
– Тогда ты должен был бы мне прямо сказать.
– Ах, вот как, я должен был сказать ! Сказал – и всё в порядке, так, что ли? Вот ты мне и говоришь, вернусь, мол, через месяцы, может быть, через годы, не исключено, что и еще позже. Мини-беседа по телефону: любимый, вернусь попозже, и баста.
– Нет, все совсем не так.
– Неправда, все именно так.
– Ты меня любишь?
Вопрос звучит настолько внезапно, настолько для меня неожиданно, он поставлен настолько, как мне показалось, обезоруживающе-откровенно и одновременно изысканно-глупо, что в тот момент мне не приходит в голову ничего более удачного, чем положить трубку. Замечательно. Я только что ответил на вопрос Марианны, люблю ли я ее, нажав на кнопку «конец связи». По-моему, это неправильно, я должен перезвонить. Мне жаль, что так получилось, и я хочу извиниться.
Что же, черт побери, делать? Пытаюсь найти телефон Оливии и, естественно, не нахожу. Телефон звонит снова. Марианна, это Марианна.
– Алло, ты что, положил трубку?
– Конечно нет, с чего ты взяла? Вдруг тебя стало не слышно и раздались гудки.
– Забавно.
– Действительно, забавно.
– Томас?
– Что?
– Мне кажется, что мы должны быть откровенны.
– Да разве ж я против!
– Я думаю, что сейчас нам обоим прежде всего нужно время.
– Хочешь сказать, время, чтобы успеть подумать обо всем.
– Мы должны понять, чего хотим и что для нас важно.
– Да, да, ты, безусловно, права.
– Тогда мы и увидим, как жить дальше.
– Хорошо. А пока что будет?
– Пока время от времени мы будем разговаривать по телефону. Запиши мой номер.
– У меня все записано. Это ведь телефон Оливии? У меня он есть.
– Больше мы сейчас все равно ничего не сможем.
– Ты права. Наверное, ты права.
– Я думаю о тебе, Томас, и надеюсь, что вместе мы со всем справимся.
– Конечно. Я тоже надеюсь. И тоже о тебе думаю.
– Пока.
– Пока.
Слышу, как она кладет трубку, прерывая связь.
В голову приходит слово «увольнение». Увольнение номер два, если можно так выразиться. Два увольнения в течение месяца – это высокий уровень. Посмотрим, выдержу ли я. Ведь существует множество предметов, которые тоже могут дать мне от ворот поворот: банковский счет, кредитные карточки, квартира, телевизор, да, господи, мало ли что еще. Мне уже не шестнадцать лет, неужели я попадусь на такую удочку: «Нам с тобой необходимо время, чтобы во всем разобраться». Это же классический текст, выдаваемый женщиной, собирающейся уйти. На самом деле мне думать особенно не о чем. Моя женщина уже ушла. Хожу по квартире и разговариваю сам с собой. Здорово. Вот оно как. Взгляд падает на мое отражение в зеркале. Как я выгляжу? Внимательно себя разглядываю. Вид такой, как будто мне срочно надо пройтись.

25

Я вырос почти на полметра. Это не много, но и не мало. Если я раздвину челюсти и засмеюсь – а смеюсь я много, – то смогу проглотить всю стойку или хотя бы маленькую блондиночку, сидящую передо мной. Как там ее зовут? Анатоль называл мне ее имя не меньше пяти раз за вечер.
– Так как же тебя зовут?
Она нервно поводит глазами, на помощь приходит Анатоль:
– Ее все еще зовут Сабина. Как и десять минут назад, когда ты спрашивал последний раз.
Кажется, мое хорошее настроение никак не хочет передаваться моим спутникам. Разве что Уве, который, правда, ничего не говорит, зато уже давно непрерывно ухмыляется. Это потому, что до этого я вместе с ним ширнулся в туалете. Последний раз я ширялся на вечеринке по поводу окончания университета. Задаю себе вопрос: неужели моя мать рожала меня в страшных мучениях только для того, чтобы теперь я, тридцати пяти лет от роду, обкуренный и безработный, торчал в забегаловке типа «Функаделика» с такими людьми, как эти Уве, Анатоль и Сабина, да при этом еще и ржал. Неужели вот для этого ей нужно было столько мучиться? В смысле всех этих сложностей с воспитанием, оплатой образования и всего прочего. В ответе сомневаться не приходится: конечно, стоило, потому что я чувствую себя преотлично!
Марианна, виновная в том, что сегодняшний вечер я провожу именно так, как провожу, должна себе уяснить, что на ней свет клином не сошелся. Ведь есть еще и я. Есть и другие женщины, вон, например, Сабина. Моя теперешняя проблема заключается в том, что от избытка «Джонни Уокера» и кокаина у меня мозги набекрень.
Думаю, что Анатоль не случайно познакомил меня с Сабиной. Наверное, это проявление мужской заботы, ведь мы все-таки вместе работаем. Он мне даже рассказывал, откуда ее знает, да я не очень понял, ведь здесь страшный грохот. Но сопровождавшие его речь жесты явно означали только одно: если ты проявишь к девочке немного внимания, то, скорей всего, сможешь оказаться с ней в постели.
Только вот с «проявить немного внимания» у меня сложности. Ей не понравилось, что я все время забываю ее имя. Да еще так быстро. Но ведь я же не нарочно. Поэтому перехожу к тому, что начинаю ей просто улыбаться. Улыбаюсь долго.
Надо же! Это приносит успех! Успех!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49