Джером спрятал ее за ре-мень, согревая стекло теплом своего живота, и от-правился в обратную дорогу.
— Ужин я пропустил, — думал мальчик. — Кто-нибудь из самых прожорливых сожрал мою свекольную котлету и будет мочиться завтра борщом… Обидно, если на ужин все-таки дали картофельное пюре с селедкой…" Джером взглянул на небо и увидел в нем луну — пол-ную и со щербинками по краям.
— Пожалуй, двенадцатый час уже, — прикинул маль-чик. — Весь интернат спит, и входные двери заперты. Придется лезть через окошко туалета. Оно не запирает-ся на ночь, проветривая помещение от хлорки и давая возможность припозднившимся попасть в свою кро-вать… Хочу быть министром иностранных дел у деся-тилетнего Базеля, коронованного на престол в прошлом месяце. Я мог бы ему многое рассказать про свои мыс-ли. Десятилетние еще не могут думать по-настоящему, а потому нуждаются в помощи. А взрослый ребенку не помощник.
Взрослый всегда — диктатор!.. Я бы расска-зал Базелю, что есть в жизни вещи куда интереснее иг-рушек, например уничтожать кур. Базель бы выдал мне настоящее оружие, из которого бы я уж наверняка не промахнулся… Первым моим указом было бы запреще-ние разводить кур и разрешение на неограниченный от-стрел одичавших… Я бы выдвинул ультиматум всем го-сударствам, чтобы они в две недели уничтожили всех кудахтающих птиц! Если же те не подчинятся — война!
Война на полное уничтожение…"
8
Генрих Иванович сидел на террасе и пил пустой чай. Был первый час ночи, но полковник чувствовал, что ближайшие два часа сна не будет и что если он сей-час ляясет, то лишь напрасно промучается. До ушей доносился стрекот пишущей машинки, слегка раздра-жая. Раздражение не относилось к разряду механиче-ских шумовых воздействий. Скорее, Шаллера неприят-но волновала интрига, скрывающаяся под непонятны-ми словосложениями, изобретенными Еленой Белец-кой. Полковник подсознательно боялся, что изобрете-ние имеет свой смысл, что оно может в конце концов оказаться великим и Лазорихиево небо запылает кро-ваво не для него, призывая супружницу прикоснуться к истине. 1 Шаллер допил чай и отправился в ванную комнату. Он открыл кран с горячей водой и добавил холодную, смешивая струи до нормальной температуры. Затем { бросил под струю английские шарики с персиковым маслом и квадратик прессованной соли, способной ус-покаивать нервную систему.
Пока ванна заполнялась водой, Генрих Иванович вышел на улицу и подошел к беседке, где в полной темноте Белецкая неутомимо щелкала клавишами пи-шущей машинки. Он подошел к жене сзади, некото-рое время смотрел ей на затылок, что-то прикидывая в уме. Затем взял ее за подмышки и поднял со стула. Елена слабо застонала, пытаясь дотянуться до листов бумаги.
— Я тебя верну обратно, — зашептал полковник. — Нельзя же так! На кого стала похожа.
Он поднял жену на руки, ощущая, как легко ее тело, как чувствуются косточки под тонкой кожей. Бе-лецкая слабо сопротивлялась, а когда Шаллер понес ее к дому, она заплакала.
Он внес жену в ванную и посадил на турецкий стульчик. Она невидящим взглядом уставилась в коле-ни полковника и слабо взмахивала руками, словно ди-рижируя.
Печатает, понял Шаллер.
Он стал раздевать жену. Не торопясь, осторожно расстегнул пуговички платья и стянул его через го-лову Елены, ощущая кожей скопившуюся в материи грязь.
Полковник бросил платье на пол и почти сдер-нул с Белецкой нижнее белье с истлевшими кружева-ми. Обнаженное тело Елены пахло осенью, а точнее, осенними листьями, пролежавшими всю зиму под сне-гом.
Шаллер опустил Елену в ванну, и жена опять засто-нала.
— Ничего-ничего, — проговорил полковник, с инте-ресом разглядывая ее тело.
Так и недоразвившаяся грудь теперь и вовсе по-блекла, а бесцветные соски от воды сморщились. Еле-на столь исхудала, что ребра выступили далыпе, чем грудь, а угловатые бедра, казалось, способны издавать металлический звук при соприкосновении со стенками ванны.
Генрих Иванович стал набирать пригоршнями горя-чую воду и поливать ею плечи жены, наблюдая, как по ним бегут крупные мурашки, спускаясь по груди к низу живота, горящему слегка потускневшим золотом.
Он намыливал тело жены ласково и осторожно, словно это была кожа младенца, всего лишь неделю назад появившегося на свет. Благоуханной пеной на-мазывал подмышки Белецкой и тщательно выбривал детей-cирот имени Графа Оплаксина, погибшего в боях за собственную совесть, слависту Теплому, известному городскому дешифровщику.
Полковник заснул. Все его болыпое тело рассла-билось на прохладных простынях, широченная грудь вздымалась спокойно и равномерно, а голова в первые минуты сна была свободна от сновидений.
9
Джером подошел к зданию интерната. Ни одно окно не горело, а потому он, тихо ступая, зашел со двора, за-брался на карниз и пошел по нему к туалетной комнате. Он широко раскинул руки по стене, чтобы сохранить равновесие, и маленькими шажками приближался к цели. Мальчик представил, что под его ногами разверз-лась пропасть, и если он сделает неверный шаг, то его тело разобьется о скалы и он уже никогда не сможет ду-мать.
Джером успешно добрался до незапертого окна, за-брался на подоконник и спрыгнул на пол туалета.
— Ой! Кто это?! — услышал он испуганный голос.
— А ты кто? — в свою очередь спросил Джером.
— Я… я— Солдатов из второго класса, — ответил испуганный голос.
— А я — Джером из седьмого… Ты чего здесь дела-ешь?
— Сижу.
— А чего сидишь?
— Ты меня так напугал, что я мимо сделал…
— Не бойся! Я никому про это не скажу. Но и ты меня не видел. Понял?
— Понял, — отозвался Солдатов и грустно вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92