— Нету.
— Видишь, у тебя даже бриолина нет!.. И скажи мне на милость, Ренатов, чего ты все время делаешь вид, что ты не такой, как все? Мой тебе совет: не задавайся и не выдрючивайся! Может быть, тогда к тебе будут относиться лучше… И чего ты выбрал это дурацкое имя себе? Джером!.. Это чье же имя?
— Не знаю. Может быть, английское.
— То-то и оно! Какого хрена тебе английское имя нужно, когда ты в России живешь?
Супонин повернулся к Джерому и вздернул голову, показывая прическу.
— Так нормально? — спросил он.
Джером кивнул.
— Ничего не надо поправить?
— Не-а.
— А галстук?
— Если только узел подтянуть.
Супонин пощупал под горлом.
— Так сойдет… Так вот, — продолжил он, брызгая на себя духами, — если уж нам дали возможность поменять себе имена, то нужно выбрать то, которое тебе больше всего нравится!
— Мне нравится Джером.
— Господи, Боже мой! С тобой, Ренатов, очень трудно разговаривать!.. Мне жаль тебя!
— Почему?
— Потому что ни одна девчонка не пойдет с тобой.
— Куда?
— Вот наступит время, тогда узнаешь — куда!.. Ты худой, Ренатов, вечно грязный и нечесаный, ходишь, как ребенок, в шортах! Ты мне тоже не очень нравишься своим поведением, хотя, конечно, я с тобой драться никогда не буду!
— Почему? — спросил Джером, чувствуя в заявлении Супонина несправедливость.
— Потому что ты, Ренатов, слабый и младше меня. А я считаю, что драться со слабыми недостойно. И вообще, я драться не люблю. Если человек способен думать мозгами, то ему незачем применять физическую силу. Ясно?
— Ясно, — ответил Джером.
— Ну, я пошел.
— Куда?
Супонин аккуратно повесил в шкаф школьные брюки, убрал в ящик стола флакон с духами и запер его на ключик. Еще раз взглянул на себя в зеркало и подмигнул своему отражению.
— Имей терпение, Ренатов. Никогда не любопытствуй чрезмерно. Дожидайся, пока тебе сами скажут о том, о чем ты хочешь спросить!
— А ты воздух по ночам портишь, — почему-то сказал Джером. — Как с тобой девчонки дружат?
— Важно знать, с кем можно воздух портить, а с кем нельзя, — изрек Супонин. — Я знаю. — И вышел из комнаты.
Джером опять остался один.
Чего он пристал к моему имени? — задумался мальчик. Ведь директор интерната ясно сказал, что каждый может выбрать себе имя, которое ему по душе. И все выбрали… Интересно, почему всем детям не нравятся их имена, даденные родителями? Они их просто раздражают и бесят. А директор это почувствовал и разрешил взять себе другие. Хотя, конечно, никто не взял иностранных имен. Все выбрали привычные. Щеглова вместо Даши взяла себе — Екатерина, Бибиков сменил Гераню на Михаила. Какой он Михаил? Геранька и есть Геранька. Свинья!.. А Супонин был Игорьком, а стал Сергеем.
Супонин чем-то нравился Джерому. Мальчик любил смотреть, как тот прихорашивается возле зеркала, выдавливая прыщики на лбу.
— Половое созревание, — объяснил Супонин. — Так и прет со лба.
Как может созреть пол? — размышлял Джером, разглядывая паркет. И какая связь между грязным полом и прыщами на лбу?
Супонин был единственным человеком из класса, который ни разу не дрался с Джеромом. Остальные, даже самые слабые, хоть раз, да попробовали свои кулачки на черепе Джерома.
Единственное, что раздражало мальчика в Супонине, было то, что он обожал читать нотации и нравоучения и делал это почему-то в самое неурочное время — чаще ночью, возвратясь с очередного свидания, когда Джерому особенно хотелось спать. При этом он ежеминутно портил воздух, объясняя это тем, что газы вредно держать внутри — можно испортить желудок. Джером подозревал, что желудок его одноклассника давно испорчен, и все хотел ему предложить обратиться к доктору Струве, который наверняка подберет пилюли, способные унять вонючий гейзер.
Иногда Супонин, когда у него было особенно хорошее настроение, устраивал в комнате фейерверки, поднося зажженную спичку к отверстию и пуская из него испорченный воздух. УСероводороды вспыхивал на мгновение и вызывал у мальчиков неудержимый приступ хохота. Джером выскакивал из кровати и начинал ходить из угла в угол.
— Супонин, — смеясь, говорил он. — Все-таки у тебя выдающиеся способности!
Твоя задница не просто задница, а задница-огнемет! Тебя надо посылать на войну, чтобы ты жег вражеские селения и города!.. Или в космос! Тебе не требуется механического двигателя, у тебя есть свой, физиологический. Как дашь — так сразу в другую галактику!
— Не-а. Не-а! — хохотал Супонин. — Я лучше буду в тюрьме работать!
— Кем?
— Палачом! В газовой камере! Ха-ха-ха!
— Нет, не так! Тебе надо чуть потренироваться, и ты сможешь работать в цирке!
Твой номер будет называться УГоворящая ж…ы.
На эту не совсем светскую тему мальчики могли фантазировать до утра, пока за окнами не занимался рассвет. Тогда, утомленный хохотом, Супонин мог вдруг рассказать о тех тайных вещичках, которые особенно волновали Джерома. А волновало подростка то, что более всего занимает умы его сверстников, какое-то ощущение, напоминающее приближение дня рождения, когда ты знаешь, что подарят тебе то, что более всего хотел. И ты готов плакать, смеяться и спать в ожидании утреннего чуда.
— И совсем это не утром бывает! — объяснял Супонин. — И не чудо это вовсе!
— А что это? — затаив дыхание, спрашивал Джером.
— Обычная вещь, без которой не могут жить люди. Взрослые люди!
— А без чего не могут жить взрослые люди?
— Вот станешь взрослым, тогда узнаешь.
— Так ведь ты тоже не взрослый! Поди, ты сам не знаешь ничего, а так, представляешься только! — подначивал Джером.
— Ты меня на слабо не возьмешь, Ренатов, — зевнул Супонин. — А впрочем, кое-что я тебе скажу…
Джером замер, как мышка в норке, поджав под себя колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92