Каким образом ему это удалось, было неизвестно. Но ходили слухи, что он одновременно влюбил в себя жену проректора и его юную дочь, обезумевшую до того, что пришлось прибегнуть к врачебной помощи. Престарелая матрона даже забеременела от него, чего с ней не было уже двадцать пять лет, а дочь, узнав об этом, пыталась застрелить мать из именного пистолета отца… Не дошли слухи лишь до самого проректора. Шива был единственным из студентов этого престижного института, кто до конца учебы не вступил в партию… В начале второго курса он подрабатывал на жизнь уроками каратэ, и как-то раз в спортивном зале к нему подошел огромного роста детина и предложил поехать в какое-то место… Шива сразу догадался, что верзила с тупой физиономией — телохранитель какого-то важного деятеля. Верзила был в хорошем костюме, имел машину с шофером, которая через час привезла их в красивый дом, где Шиву приветливо встретил пожилой человек с известным в дипломатическом мире лицом… Шива сначала решил, что его вербуют в телохранители, но все оказалось несколько иначе… Известный дипломат, на старости лет, сам решил постичь тайны восточного единоборства и предложил Шиве стать его наставником.
Студент-международник согласился на это предложение с удовольствием, и впоследствии на тренировках частенько бивал престарелого ученика. Но делал он это с таким простодушием, с таким теплым солнцем глазах, с такой открытой улыбкой, что известный дипломат полюбил его, как любят позднорожденного ребенка.
Через пять лет, как и полагается, Шива закончил институт, и с подачи своего ученика был назначен культурным атташе в Министерство иностранных дел.
Первый год он никуда не выезжал, что нимало его не заботило. Шива использовал это время, изучая культурную жизнь столицы, и вскоре уже знал обо всех театральных и кинематографических событиях города. Не было премьеры, на которой он не бывал. Он знал все обо всех оперных и балетных спектаклях, обо всех выставках и шоу; его всюду принимали и всюду любили, как своего… С поры поступления в институт Шива уже никогда не использовал женщин в карьерных целях, хотя возможности были поистине фантастическими. В него были влюблены сотни. Сердце же Шивы еще не ведало любви, а потому было открыто для каждой.
Оно могло найти нужное словечко и для тихой девушки-мышки, от прикосновения расцветающей бабочкой-однодневкой, и для ушка светской красавицы находило оно тот самый ключик, легко открывающий все тайные и соблазнительные дверки.
Воспользовавшись ими, Шива закрывал их мягко и без стука…
Вскоре молодой атташе получил однокомнатную квартирку на отшибе города и стал устраивать в ней «четверги», на которых любили собираться элита и простые смертные, вьющиеся «около»… На «четвергах» Шива узнавал все светские сплетни и новости, такие нужные в работе, а позже, когда все элитные и простые напивались до края и неожиданно гас в комнате свет, он слепо переплетался с множеством голых тел и отдавал свою энергию неизвестной счастливице…
Через год Шива стал понемногу ездить в Европу. Он всем сердцем полюбил Старый свет и чувствовал себя на его землях как рыба в воде… Свободно владея тремя языками, одетый в купленный на все деньги костюм от «Армани», он легко входил в двери всех парадных подъездов. И не было таких «зарешеченных домов», таких шикарных офисов, в которые бы ему не удалось проникнуть. Не существовало ни одного твердокаменного мецената, от которого бы он не смог получить денег на свой очередной фантастический проект.
Ему удавалось вывозит на Запад самые некоммерческие русские спектакли и выставки, и — чудо! — они превращались в доходные, принося посреднику пусть небольшие, но все же проценты прибыли, которые он все до копеечки тратил на новые костюмы…
Шиве исполнилось двадцать пять лет, и его карьера, словно скоростной лифт небоскреба, стремительно взлетала вверх…
Как-то душным летним вечером, задыхаясь в Парижском концертном зале, сердце Шивы неожиданно полюбило.
Она была американской примой-балериной с милым французским именем Мишель.
Шива был очарован ее великолепными, искусными ногами, маленькой белой грудкой и целиком бросил себя к ее твердому, как камень, животу… Мишель, годами привыкшая к поклонению, позволяла себя любить, впрочем, сама к этому не способная, и не из хищнических соображений, как бывает, а так, от природы…
Она жалела Шиву и часто говорила, что ему нет смысла ее любить, что лучше поискать другую, с горячими бедрами и, может, тогда Шива и станет счастливым…
Как бывает, от таких слов фитиль любви еще больше возгорается. Думая только о холодной Мишель, Шива плюнул на все дела, и клубочек его карьеры, вначале
так удачно раскручивавшийся, стал быстро скатываться обратно. В довершение ко
всему его вызвали в советское посольство, где объявили об окончании полномочий атташе по культуре и о скором возвращении на родину…
Бывает так, что отчаяние переходит в решимость, либо сбрасывающую за край, либо лишь проводящую по нему.
В отчаянии Шива решил купить Мишель… Не любовь, так деньги… Но их у него не было… Он занял под двойные проценты тысячу долларов, выдохнул страх и придвинулся к пропасти…
Мокрым вечером, к шикарном костюме от Кардена, источающий тончайших запах французской парфюмерии, он вылез из такси, твердой походкой самоубийцы поднялся по лестнице парижского казино и, коротко оглядевшись, занял свободное место возле стола с зеленым сукном…
Завсегдатаи, оглядев молодого человека, вдруг в общем порыве поняли, что за этим столом в скором времени произойдет самое интересное, и перекочевали поближе… Столько решимости было в бледном лице молодого человека, столько отчаяния угадывалось в его прекрасных глазах, что наблюдателей невольно охватил страх за него, за висящую на волоске жизнь, и они еще плотнее сомкнулись вокруг Шивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24