А оттого на сердце становилось тоскливее.— Кровищи-то сколько! — смаковал Хренин. — В голову, что ли, выстрелили?— Ага, — ухмыльнулся Душко. — Из гаубицы.— Я все-таки рапорт на тебя напишу, — пригрозил младший сержант. — Несмотря на то, что земляк ты мой.— Пиши-пиши…— И напишу!— Пошел ты! Давай лучше поглядим, что с мужиком.Они неторопливо, слегка вразвалочку, направились к бульварной скамейке, на которой истекал кровью лысый. Он уже не пищал на луну, а просто, сжав бесцветные губы, вперял свои глаза в никуда, в какое-то одному ему ведомое пространство.Постовые подошли ближе, и Хренин с восторгом проговорил:— Так у него уха нет!— Нет, — согласился Душко.— Я думал, ему в башку выстрелили, сейчас завалится… А гражданину просто ухо оттяпали! Первый раз безухого вижу!Менты подошли к скамье сзади и уставились на затылок лысого — мощный, с толстыми складками кожи на шее.— Может он, как этот, Гоген? — предположил Хренин, взял мужика за плечо и спросил: — Живой, мужик?— Ван Гог, — уточнил Душко, сам удивляясь, откуда у него это знание.Хренин не расслышал товарища, ощутив, как плечо лысого дрогнуло под его пальцами. Младшему сержанту вдруг стало не по себе: он почувствовал, что у безухого плечо словно из камня вытесано.— Безухов, — отдернул руку Хренин.— Чего? — не понял Душко.— Пьер Безухов, — уточнил младший сержант. — В школе проходили.Душко засмеялся. Засмеялся от того, что они, два товарища с детства, два тупоголовых мента, сейчас произнесли три имени, принадлежащих высокому искусству, и слышало бы этот диалог начальство ихнее, оно бы вряд ли поддержало сие веселье, обматерило бы начальство постовых за то, что умных из себя строят. А они на самом деле только эти три имени на двоих и знают.— Что случилось, мужик? — отсмеялся Душко.Лысый даже не шелохнулся в ответ.— Оглох? — продолжил рядовой и вдруг отчего-то насторожился.— Во-во, — подтвердил ощущение товарища Хренин. — У него мышцы, как из бетона.— А у меня автомат, — противопоставил Душко. — Мужик! — прикрикнул он.Но лысый продолжал сидеть, как вкопанный.— Да, он, действительно, оглох! — уверенно произнес Хренин, удивляясь, чего это он струхнул маленько. — Мы «скорую» должны вызвать!Младший сержант поднес ко рту рацию и принялся вызывать «восьмого», сообщая, что на бульвар необходима «скорая», пострадавшему отрезали ухо, сильное кровотечение.— Какой бульвар? — проскрипела рация.Хренин огляделся, кивнул вопросительно Душко, тот пожал плечами.— За «Пушкинским» кинотеатром, — нашелся мент.— Страстной, лимита! — сообщила рация. — Пол?— Чей?— Пострадавшего, — со вздохом уточнил «восьмой». — Твой я знаю, или поменял? Ха-ха!..— Мужской, — с обидой почмокал по рации Хренин.— Лет сколько?Старший сержант быстро обошел лавку и поглядел на пострадавшего.— На вид тридцать пять — сорок.— Ждите, — приказала рация. — И протокол не забудьте правильно составить! Чтобы доктора расписались!— Есть, — вяло отозвался Хренин и отключился от общения.Он походил взад-вперед, казалось, забыв про лысого, а потом произнес сакраментальное:— Москвичи поганые!Душко с удовольствием подлил масла в огонь:— Лимита, она и есть лимита! Правильно тебе сказали!— А ты-то кто?! — вытаращил глаза Хренин. — Самая последняя лимита! Я-то хоть предпоследняя, а ты рядовой привокзальный ментяра! И всю жизнь тебе рядовым быть!— Чего это?— А того, что я на тебя рапорт напишу!— У меня автомат, — опять предупредил Душко.Он не заметил, как побледнел Хренин, как глаза его налились кровью, как заколотило мелким ознобом тело младшего сержанта. Душко в этот момент отвлекся на девушку, выбегающую из бутика. Она показалась ему прекрасной и свежей, как ананасовый сок за девять долларов в отеле «Мэриот», куда он зашел как-то в штатском и попробовал из высокого стакана при нем выдавленный нектар.— Вам в хайболе? — высокомерно поинтересовался бармен. — Или в обычном?— В обычном, — нахмурился Душко. В армии таких наглых в натуре матрасами ночью обкладывали и били нещадно.Он до этого ананас видел только по телевизору, а тут свежий сок из него.Махнул стакан одним глотком, как водку, и от зажима даже не почувствовал вкуса.— Еще, что-нибудь? — предложил бармен.— Хватит.— Тогда девять долларов.У Душко аж желудок свело. В кармане брюк располагались смятыми две десятирублевки. Он вытащил из пиджака удостоверение МВД и показал его, не раскрывая.— На работе я. Начальство заплатит.Бармен отлично знал эту породу нищих ментяр, прекрасно видел, что деревенская дешевка врет, но предпочел не поднимать скандала, а отпустить убогого с миром. За смену он не дольет пару литров сока, унесет с собой семь килограммов ананасов, а наутро жена сдаст их в ближнюю палатку, хоть и за рубли.Разглядывая удаляющуюся девушку, Душко думал, что предложи ему, то он и ее как следует не распробует, уверенный, что второй раз ему от такой не обломится… Он хмыкнул над собой, дважды уверенный, что и первого раза не будет, и тут услышал выстрел…«Кто стрелял?» — подумал и обернулся на Хренина. Тот стоял бледный, а в трясущейся руке у него болтался «Макаров». И здесь пришла боль. Пуля попала Душко в бедро, и на форменных брюках быстро расплывалось красное пятно.— За что? — удивленно проговорил рядовой, падая на бок.Здесь Хренин разом пришел в себя и понял, что натворил.Он бросился на колени и заговорил быстро-быстро:— Прости, прости, прости!!! Душко! Друг мой детский! Прости! Нашло что-то! — тараторил. — Сам не знаю… С самого детства меня доводишь! Издеваешься… Прости… Этот лысый посмотрел на меня такими глазами!.. Рука сама… Пистолет… А я тоже человек, меня нельзя все время лажать… И в армии ты подтягивался… Я только считал… Прости ты меня…Хренин почти рыдал, из носа его текло, а рот спекся, будто клеем покрылись губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75