Лида опять стала думать о вчерашнем удачном вечере, о студентах, о добром и умном Владимире Садовском и о том, что сегодня ей предстоит не менее удачный вечер – после кинофильма она организует танцы, после танцев…
Лида не додумала: люди вдруг двинулись рассаживаться за столами, заторопились, чтобы не задерживать повариху тетю Варвару, и Лида сначала было тоже поддалась общему порыву, но потом, встрепенувшись, замедлилась, пошла к столу вялой, безразличной походкой. Ей, во-первых, хотелось сесть на самый край стола, а во-вторых, несмотря на то, что Лиде от колхоза на покосах полагался бесплатный обед, она как-то стеснялась есть его. Конечно, она делала большую, важную работу, проводя политические и культурные мероприятия среди сенокосчиков, но ей как-то было неудобно есть вместе со всеми, когда она не сидела на сенокосилке, не копнила сено, не гребла и не кашеварила.
Сегодня Лида тоже села на кончик стола, деликатно положив руки на колени, стала терпеливо дожидаться, когда ей нальют варево в большую алюминиевую миску. Естественно, что наливать суп тетка Варвара начинала с той стороны стола, где сидели бригадир и машинисты конных сенокосилок, но Лида немного обижалась на то, что повариха к ней подходила в последнюю очередь. Это было глупо, неразумно, но Лида никак не могла заставить себя быть равнодушной к тому, что повариха наливает ей суп последней.
Тетка Варвара уже разливала суп, уже прошла пять или шесть мисок, как раздался удивленный и даже чуточку испуганный голос бригадира Сергея Сергеевича.
– Погодь, Варвара! – шумнул он, поднимаясь. – Вдовина и Колотовкина-то нету!
Повариха тетка Варвара перестала разливать суп, а застолье сочувственно замолчало. Действительно, было неудобно обедать без трактористов тракторных сенокосилок Витьки Вдовина и Лисистрата Колотовкина – самых главных людей на покосе. Поэтому люди сидели молча, покорно поглядывали на березовый околок, за которым работали перед обедом два трактора. И Лида тоже смотрела на березняк, и ей, конечно, приходилось думать о Витьке Вдрвине.
Лида считала, что Витька мог бы быть хорошим парнем, имел бы перспективу, если бы работал над собой, овладел бы культурой. Однако он этого делать не хотел: никакого стремления к культуре у него не было. «Он зря перестал гулять с Лялькой Ступиной», – думала Лида с хорошим чувством к Витьке и к Ляльке. «Он ей самый подходящий, и она ему самая подходящая. Обои красивые, на работу удалые и если бы поженились, то жили бы хорошо!» Себя же рядом с Витькой она представить не могла, ей было даже смешно воображать себя женой тракториста, и от этого она с улыбкой думала: «Надо, надо Витьке жениться на Ляльке!»
Размышляла Лида до тех пор, пока на фоне молодых березок не появились две мужские фигуры. «Идут, идут!» – зашептались за столом, и Лида увидела, как изменилось лицо Ляльки Ступиной. Раньше Лида не смотрела на нее, а вот теперь увидела, какие у Ляльки злые, отчаянные глаза, какая бешеная гримаса перекашивает губы и как брови стоят торчком.
Витька Вдовин и Лисистрат Колотовкин шли безразличной, ленивой походкой; они не знали, что происходит за столом, но под взглядами десятков людей двигались невольно красиво, стройно, несли себя гордо. Они шли так, как могли идти самые главные люди – это они сделали бескрайнее поле похожим на шахматную доску, поставили стога сена, заставили вкопать в землю стол, а тетку Варвару варить обед.
Лида смотрела на приближающегося Витьку и думала о том, что он красивый, видный и сильный парень. У него были мужские мускулистые руки, большая голова; серые глаза тракториста смотрели прямо и весело, а походка была свободной, точно он один шел по солнечной земле.
Лида прочла за свои двадцать три года не очень много, но зато те книги, которые попали ей в руки, помнила от корки до корки. Она так верила печатной странице, так благоговела перед всем, что было изображено типографским способом, что советам книг следовала безоговорочно. Она поэтому и глядела спокойно на тракториста Витьку, что существовал роман «Синие горизонты», в котором рассказывалось о судьбе героя и героини, связавших свои жизни браком, хотя они были совсем разные. Героиня работала над собой и стремилась расширить культурный горизонт, а герой из года в год отставал от нее, погрязал в мелочах быта – плохая, неправильная была у них жизнь. «Вдовин плохо понимает жизнь, – думала Лида, глядя на приближающегося тракториста. – Если бы он читал книги, рос бы культурно, то понял бы, что мы с ним разные. А Лялька ему подходящая, она ему по всем статьям равная». А Витька уже подошел к столу. Он остановился метрах в десяти от обедающих, сдернул с головы кепку с крохотным козырьком, шутливо поклонившись, сказал:
– Хлеб-соль, громодяне! Где моя большая ложка?
Обедающие весело засмеялись Витькиной шутке, с радостью смотрели на его загорелое молодое лицо, на оживленные глаза, в которых все еще полыхали зеленые костры покоса. Потом Вдовин и Колотовкин сели за стол, чинно взяв ложки, стали ждать, когда повариха тетка Варвара разольет по мискам суп.
Белесое небо растекалось и млело, притихли жаворонки, дурманяще пахла вялая трава. На покос пришел полдень, и солнце сделалось маленьким, как копеечная монета; замолкли уставшие кузнечики, травы клонили головы, и марево над покосом струилось мехами гармошки.
Когда суп и картошка с мясом были съедены, а тетка Варвара сноровисто начала убирать со стола, Лида поднялась, окинув стол зорким взглядом, громко сказала:
– Сегодня, товарищи, состоится политинформация.
Она вынула из сумочки вчерашний номер областной газеты, «Блокнот агитатора», положила их на стол и постучала костяшками пальцев по нестроганым доскам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20