… – Все повторяет и повторяет Тукай Валиевич. – Я хочу знать, кто виноват в нашей трагедии. И больше ничего я не хочу.
…Из последних их семейных новостей: недавно Таня завела Кирюшу и Фросю. Черепаху и кота. Чтобы было, к кому возвращаться. Сонечка, хоть и не понимает, что случилось с папой, – маленькая еще, а домой, где папы нет, идти после садика не хочет… Еще: недавно позвонили из реанимированного «Норд-Оста», предложили билеты на мюзикл, который с 8 февраля вновь поет и пляшет. Отказались, конечно, но там сказали, что в любой момент… Сомнительная затея: изображать счастье на месте братской могилы. Какие же мы простые… Такие простые, что тошнит.

История третья.
Сираджи, яхта и все-все-все
Чеченцам теперь может позавидовать разве что сумасшедший – тем чеченцам, которые живут в нашей стране. И раньше-то было несладко, но в последнее время, после теракта, машина государственной мести крутится на последней, пятой, этнической скорости. Погромы и чистки под эгидой милиции стали рутиной. В один миг рушатся жизни, люди теряют жилье, работу и опору под ногами… А причина только одна: ты, он, она – чеченцы. Их жизнь в Москве и многих других городах не просто невыносима – с наркотиками, подброшенными в карманы, с патронами, вложенными в руки, и одновременным же отправлением на несколько лет в тюрьму – эта жизнь превратилась в кошмар изгоя наяву, в беспросветный тупик, по которому сколько ни топай туда-сюда, все равно никуда не придешь. И эти будни касаются всех – от семилетнего мальчика до восьмидесятилетнего старца.
… – Когда ОНИ заговорили по-чеченски, прервав второй акт, я поняла, что все очень серьезно. И будет совсем плохо. Я это сразу как-то очень четко поняла… – Яха Несерхаева, 43-летняя москвичка, по профессии и месту работы экономист, чеченка, родившаяся в Грозном, но давно перебравшаяся в столицу, 23 октября пошла посмотреть мюзикл «Норд-Ост». Давняя подруга Галя из северного города Ухты купила билеты на 13-й ряд партера и вытащила ее из дома. Яха – не любительница мюзиклов, но Галя очень просила составить ей компанию.
– А вы ИМ сказали, что вы – чеченка?
– Нет. Я боялась. Я не знала, как лучше: сказать или не сказать. Могли бы и застрелить за то, что чеченка на мюзикле.
Яха газа не увидела – хотя многие из заложников заметили белые клубы неизвестно чего. Яха просто услышала со своего места, как другие закричали: «Газ пустили!» И через несколько секунд отключилась.
Она пришла в себя только в больнице – тоже в 13-й, куда привезли тогда многих, например Ирину Фадееву, героиню первой истории, среди прочих. Яху очень сильно рвало, она мало что понимала, но вскоре перед ней появился следователь.
– Он спросил мое имя, фамилию, где живу и родилась, как попала на «Норд-Ост»… Потом пришли две женщины и забрали мою одежду на экспертизу, сняли отпечатки пальцев. Следователь пришел к вечеру и сказал: «У меня плохие новости». Первое, о чем я подумала, было, что подруга, с которой я ходила на мюзикл, умерла. Но он: «Вы задерживатесь за пособничество террористам». Это был шок. Но я встала и сама пошла за следователем – в больничных тапочках и халате. Сначала на двое суток меня привезли в 20-ю больницу специальная больница закрытого, тюремного типа. – Прим. авт.

, где никто ни о чем не спрашивал, и лечения тоже не было. Собственно, меня вообще не лечили… В конце вторых суток в 20-й больнице опять пришел следователь – меня сфотографировали и записали образец голоса. Через несколько минут после этого визита принесли какое-то пальто и мужские ботинки, надели наручники, сказали: «Вам надо лечиться в другой больнице». Посадили в милицейскую машину, привезли минут на десять в прокуратуру, а потом – в тюрьму, в «Марьино» название московского женского изолятора временного содержания – Прим. авт.

. Вот так – в ботинках на босу ногу на три размера больше, в грязном мужском пальто, немытую и нечесаную неделю, меня привели в камеру. Надзирательница только и сказала: «Ну, чума болотная…».
– Вас в изоляторе допрашивали часто?
– Меня вообще не допрашивали. Я просто сидела и просила охранницу о встрече со следователем…
Яха говорит тихо, медленно, без всяких эмоций. Она вообще кажется маловменяемой. Если бы точно не знать, что Яха живая, можно подумать, что она мертва. Глаза расширены – смотрят в одну точку. Лицо неподвижно. На фотографии в паспорте – будто совсем иная женщина, другое выражение лица, там гордячка и красотка.
Впрочем, время от времени Яха все-таки пытается улыбнуться, но за две недели, проведенные в тюрьме, ее мышцы забыли, как складываться в улыбку. Она ведь там думала, что все, уже конец, и ее ничто не спасет, положение – хуже некуда по нашим временам. К тому же милиционеры, перевозившие ее из 20-й больницы в «Марьино» – и единственные, кто с ней разговаривал о ее будущем, пока ехали, – они-то ей и сообщили, что «она ответит за всех», поскольку террористов уничтожили, «она одна осталась»…
Но под занавес был хеппи-энд. Ведь так и положено в мюзиклах.
Друзья Яхи Несерхаевой, забившие тревогу, срочно нашли адвоката, тот сумел чудом пробить стену, казавшуюся абсолютно непробиваемой. И на десятые сутки Яху отпустили из тюрьмы. По нашим нынешним расистским временам следователи прокуратуры одного из округов столицы, работающие в составе следственно-оперативной группы по расследованию уголовного дела № 229133 (захват «Норд-Оста»), не найдя НИЧЕГО против Яхи, просто ОКАЗАЛИСЬ ЛЮДЬМИ – и не стали ничего придумывать, как многие другие их коллеги сегодня, когда им в руки попадают чеченцы, не принялись подтягивать обвинение к человеку, подбрасывать, издеваться, глумиться… То бишь, мстить чеченке только потому, что она – чеченка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106