Об Антарктиде всякий новозеландец будет говорить с удовольствием. Отсюда в Антарктиду уходила экспедиция Скотта. Белый памятник человеку, не вернувшемуся изо льдов, провожает всех, кто снова туда стремится.

Город Крайстчерч похож на человека богатого, здорового, чисто одетого, но скучноватого. Улицы все под прямыми углами. Дома почти все двухэтажные. Место, на котором стоит город, ровное. Это особенно хорошо видно, когда забираешься по закрученной в штопор дороге на гору. Много автомобилей. Вот промчался черный и широкий, как пара двухспальных кроватей, новенький «форд». А вот вслед за ним пускает дым примус на колесах со спицами образца двадцать третьего года.
Автомобиль на улице как попало тут не поставишь. У панелей «причалы» со счетчиком. Опустил шиллинг – можешь поставить машину. Для пешеходов – привилегия. Подходишь к светофору – красный огонь, но улица пуста, машин нет, нажимаешь кнопку на столбике – для тебя загорается зеленый свет.
Посреди города течет светлая речка Айвон. Градостроители любят «укладывать» речки в гранит. Тут берега без гранита – земля, зеленая травка. А это что? Неужели утки с утятами? Вся речка кишит этой дичью. На людей – ноль внимания. Вот одна утка вышла на берег, около моих ног подождала, пока выйдут утята. Семейство отряхнулось и пошло строем по лужку. Утята родятся под боком у автобусов, у полицейских и бегущих огней рекламы и совсем не подозревают, что есть на свете порох, ружья и утиная дробь.
Крайстчерч легко обходишь за один день. Чинный, чистый, благополучный город. Однако есть и в нем шалуны. Кто-то чудом забрался на высокий памятник генерал-губернатору и сунул под руку мраморному джентльмену пустую бутылку. Чопорный порядок городской жизни нарушает еще мальчишка-газетчик на скрипучем велосипеде. На заднем сиденье – корзина с газетами. Тяжелые, о сорока страницах, газеты свернуты в трубку. Мальчишка хватает газеты и швыряет направо, налево – в открытые двери лавок и магазинов.
После первого дня начинаешь присматриваться: чем живет этот облаченный в нарядное платье город-джентльмен?
Магазины. Магазины. Им не хватает места под крышами. В щелях между домами продаются автомобили. Новые и старушки, которым пора бы и в переплавку. И опять магазины. Обнаруживаешь вдруг: на улице нет ничего, кроме церкви и магазинов. Спасаешься от сумасшедших рекламных огней в дверях «синерамы». Садишься на мягкий стул. Но перед фильмом – реклама. «Самые лучшие сны снятся на подушках фирмы такой-то», «На нашем цементе дом будет стоять тысячу лет». Томатный сок, мыло, билеты на самолет, мясорубки, циркулярные пилы, породистых собак и еще много всего во что бы то ни стало хочет продать этот город. Когда наконец перед фильмом грянет записанный на пленку национальный гимн и люди встанут, кажется, что это рекламная песня про то, как лучше купить и продать.
На улице после кино тебя встречает улыбчивый Дед Мороз, мигает хитро сделанным глазом: «заходи за покупкой». Разворачиваешь газету – сорок страниц объявлений продаже и купле. В конце концов в жителях города начинать видеть только покупателей и продавцов. Среди щитов объявлений ищешь и не находишь театральной афиши. В субботу и в воскресенье, когда закрываются магазины, особенно ясно видишь: кроме продажи и купли, в городе нечем жить. Город пустеет. Не просто мало прохожих – их нет совсем. Люди уехали или заперлись в домах. Далеко слышны шаги старика, который собирает в мешок старую бумагу, шаги полицейского и крик чаек на речке Айвон.

Удивительная встреча случилась в Крайстчерче. Я снимал диких уток на речке. Слышу за спиной разговор по-русски. Обернулся. Батюшки! Мир тесен: русские! И куда только не заносит судьба «киношников» и журналистов! Сидят на поляне, почти из рук кормят чаек. Рядом стоит машина с аппаратурой. Разговорились…
Режиссер Александр Михайлович Згуриди, операторы Нина Юрушкина, Володя Пустовалов и переводчик Игорь Волков, оказывается, проехали тысячи километров в поисках кадров для фильма «Зачарованные острова». Снимали сайгаков на острове Барса-Кельмес в Аральском море. Снимали каланов на Дальнем Востоке. В Австралии охотились с кинокамерой на сумчатых обитателей континента, снимали, ехидну и утконоса. Тут, в Новой Зеландии, будут снимать первоящера туатару и бескрылую птицу киви.

И снова аэродром. Между бетонными плитами проросли голубые цветы. Срываем по одному на память об этой земле. Наши самолеты стоят в стороне от взлетной дорожки. Готовимся к последнему перелету. Штурманы отлаживают приборы для южного полушария – солнце тут ходит над горизонтом не привычным путем, а справа налево. Открыли самолетную кладовую. Достаем мешки с амуницией: свитеры, сапоги, куртки из кожи. Ребята оживились. Эта одежда им больше по вкусу. Я же, наоборот, чувствую себя медведем.
Взлетели. Внизу четкая геометрия новозеландских полей, фиолетовый снег на горах. Минута – и островная страна позади. Местное время – девять часов тридцать минут. В Москве сейчас как раз полночь. Проходим семнадцатитысячный километр. Земли больше не будет. Садиться будем на лед…
На борт пришла телеграмма: «Прочла в газетах о вашем полете. Счастливого приземления в Антарктиде. Берегите себя и возвращайтесь. Вера Сидорченко. Кокчетав».
Телеграмма пошла по рукам.
– Ну, признавайтесь, кто бывал в Кокчетаве?.. Врете. Кто-то бывал.
Всем понравилась неизвестная девушка из Кокчетава
– Вот так Вера! Три недели назад я не думал, что в Антарктиду можно послать телеграмму. А Вера даже и на самолете нашла…
В кабине летчиков все склонились над картой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41